Анна Суркова
Как правильно горевать?
Когда я училась в 8 классе, у нас умер одноклассник. Это был несчастный случай. Для всех нас это стало шоком – никто не представлял, что это может произойти, и произойти так близко и внезапно. Я узнала об этом, сразу как зашла в фойе школы. У входа кучкой стояли мои одноклассники, высматривали каждого вошедшего, чтобы позвать к себе и сообщить, что произошло. Каждый, кто подходил, становился частью нашего общего горя. Мы одинаково стояли и ждали нашу классную. Одинаково молчали.
Горе как болезнь: биологический подход
В религиозной парадигме горе было синонимично унынию, а значит, считалось грехом. Все те чувства и эмоции, которые испытывает человек во время горевания, воспринимались как испытания посланные Господом добропорядочному христианину за грехи, следовательно, с ними необходимо было бороться и подавлять их. Публичные проявления горя разрешались только во время поминальных ритуалов – например, при чтении заупокойных молитв. При таких представлениях о каком-либо изучении и рефлексии горевания говорить было невозможно.

Закономерно, что первые попытки осмыслять горе начались в XVI веке благодаря движению Реформации, поспособствовавшему секуляризации всех сфер общественной жизни. В это же время активно развивается и медицинское дело – так появляется интерес к человеческому телу, как чему-то отдельному от души.
«Трактат о меланхолии», 1586 год
Тимоти Брайт

Первой работой, развивающей это направление, становится «Трактат о меланхолии» Тимоти Брайта. В ней автор ищет ответ на вопрос, где в горе то, что послано Господом, а где работа человеческого разума.
«Анатомия меланхолии», 1621 год
Роберт Бёртон

Следующей знаковой работой о горе становится "Анатомия меланхолии" Роберта Бёртона. "Физиологичность" представлений о горе подчеркивается даже в названии - наука анатомия изучает строение человеческого тела. Здесь горе впервые рассматривается как болезнь, от которой можно вылечиться.
Постепенно представления о горе, как о болезни закрепляется в человеческой культуре. В XVIII веке горе можно встретить как официальную причину смерти в юридических документах, а аптекари предлагают лечить горе опиумом, слабительными и даже кровопусканиями.
«Выражение эмоций у человека и животных», 1872 год
Чарльз Дарвин

С развитием позитивистских взглядов на науку биологический подход к горю становится все популярнее. Особенно этому способствовало эссе Чарльза Дарвина «Выражение эмоций у человека и животных». В нем он в основном занимается описанием физиологических проявлений различных эмоций у человека и животного и приходит к выводу о том, что горевание – это биологическое свойство человеческого организма.
«Печаль и меланхолия», 1917 год
Зигмунд Фрейда

Закрепляется эта идея исследованием Зигмунда Фрейда «Печаль и меланхолия» (1917 г), в котором он описывает закономерности проявления горя у разных людей. В его представлении горе – адаптационный механизм, реакция нашего организма на новые обстоятельства, которые нарушают «изначальное» состояние человека, которым Фрейд считал покой.
Из-за того, что Дарвин и Фрейд были невероятно популярными исследователями, чьи идеи влияли на общественную мысль, их работы прочно закрепили представления о горевании, как о физиологических проявлениях работы мозга. Так начался долгий процесс систематизации научного знания.

«О смерти и умирании», 1969 год
Элизабет Кюблер-Росс

Кульминацией биологического подхода в науке стала одна из самых популярных моделей описания горя – концепция Элизабет Кюблер-Росс. В 70-х годах XX века она активно развивала хосписное движение и, наблюдая за неизлечимо больными, выявила 5 стадий переживаний горя, которые следуют друг за другом.
1
Отрицание
Человек не принимает совершившийся факт (т.е. смерть человека), как реальность.
2
Гнев
Когда отрицать очевидное уже невозможно, человека наполняют эмоции, с которыми справиться самостоятельно он в первое время не в силах.
3
Торг
В попытке избежать неизбежного человек пытается найти способ "договориться с реальностью", например, через молитву или изменение образа жизни.
4
Депрессия
Осознание факта смерти, чувство полного отчаяния и опустошенности.
5
Принятие
Человек признает и принимает произошедшее, пытается двигаться дальше, перестраивая свои представления о жизни
Эта концепция стала достаточно популярна, чтобы отложиться не только в научном дискурсе, но и проникнуть в массовую культуру. Модель стала основой для многих произведений искусств, мемов и даже композиционным приемом
– на пяти стадиях принятия построены сюжеты книг и фильмов.
Так биологический подход и в особенности концепция Кюблер-Росс достаточно прочно закрепилась в общественном сознании: горе хоть и не стало чем-то, что можно вылечить как болезнь, но точно стало чем-то, что можно классифицировать и что можно разложить на стадии, сменяющий друг друга в определенном порядке. Самое главное, горе стало чем-то, для чего можно найти некую «норму».
В первый год мы поочередно собирались группами и ходили к родителям нашего одноклассника в гости: выпить чаю с тортом, поддержать, поболтать с его младшим братом. В 11 классе мы поехали в горы и внезапно для себя полночи говорили о нем и вспоминали, что он нам еще много раз снился. И уже после выпуска, еще лет пять точно, мы собирались каждое 6 февраля и ехали на кладбище. Я точно могу сказать, что никому из нас не было все равно – все мы проживали свое горе по-своему и многие из нас достаточно долго.
Горе как ритуал: культурологический подход
С начала XX века в науке начинает развиваться новый «не-позитивистский» дискурс – на смену стремлениям составить систему и разложить все на категории приходит проблемный подход, который ставит в основу исследований какой-либо вопрос. Это дало толчок для активного развития гуманитарных наук, в том числе наук о человеке, которые рассматривают его не с биологической точки зрения, а с социальной: социологии, антропологии и культурологии. Так в истории осмысления горя появляется новая точка зрения, категорически не согласная с биологическим подходом.

Главным аргументом против биологического подхода стало то, что проявления горевания, особенно публичные его формы, будут отличаться в зависимости от того, в каком человек находится сообществе. В разных условиях религии, экономики, географии или истории – они будут разные.
Например, исследуя опыт советского человека в проживании трагедии Великой Отечественной войны, культуролог Сергей Мохов приходит к выводу, что в советском горевании нельзя не только выявить стадии этого проживания – опыт «народа-победителя» вообще не предполагал принятие и проживание своих потерь. Погибших на войне оплакивали не только и не столько, как членов семьи, сколько как героев, подвиг которых сделал победу в войне возможной. Из трагедии семейной, личной это стало трагедией всеобщей, народной. Горе о погибших в Великую Отечественную войну стало частью советской идентичности, память о произошедшем – консолидирующим фактором, формирующим историческую правду. Кроме того, память об ужасах войны была и неким «защитным механизмом»: об этом стоит помнить и горевать, чтобы не допустить повторения, что было особенно актуально в период Холодной войны. При таком подходе биологический подход к гореванию теряет смысл – на «физиологические процессы» вряд ли может влиять политика.
Ирина Андреевна Федосова - наиболее известная плакальщица конца XIX века
Еще один взгляд на горевание говорит о том, что горе можно рассматривать и как часть ритуала умирания. Согласно концепции французского социолога Роберта Герца член сообщества не умирает мгновенно – чтобы смерть произошла, нужен некий набор ритуалов, в том числе и ритуал самого горевания. В этом случае, способы публично выразить горе предназначены скорее тому, по кому горюют, и мало зависят от эмоционального состояния человека. Например, известные всем плакальщицы из традиционной русской культуры для многих считаются олицетворением горюющего человека. Однако главной задачей плакальщиц было сообщить миру мертвых, какую именно душу следует забрать и защитить присутствующих на похоронах еще живых.

Кроме того, по мнению британского антрополога Альфреда Редклиффа Брауна эмоции и психологическое состояние личности нужно разделять с формой их выражения. Так, например, плач он считает вполне контролируемый процессом, а плач на похоронах еще и регламентированным – в определенные моменты похоронной процессии (например, при опускании гроба в могилу) он становится сильнее. О контролируемости горевания говорит и то, что горе из сферы индивидуального может перейти в политическое. В 1988 году на оккупированных территориях Израиля женщины, облаченные в траурные одежды, выходили на главные площади города, чтобы почтить память жертв вооруженного конфликта и привлечь внимание к нарушению прав человека солдатами. С этого началось антивоенное движение «женщины в черном». Смысл акций в том, чтобы привлечь внимание к публично скорбящим, плачущим женщинам и объяснить причину. Со временем акции стали проводиться не только на главных площадях городов, но и, например, в общественном транспорте.
Так попытки обобщить все знания, собранные культурологами, социологами, антропологами о горе скорее приводят к выводу о том, что в горевании вообще нет такого понятия как «норма». На формы горевания и его степень может повлиять слишком много разрозненных факторов: не только культурных или политических, но и индивидуальных – например, отношения к объекту потери, социального статуса горюющего и личных особенностей человека.
Но тогда, в 8 классе, мы продолжали вести себя как обычно. Через пару месяцев от некоторых учителей мы начали слышать упреки, когда болтали или смеялись на уроках, получали плохие оценки – что мы «быстро скинули с себя маску скорби». Что мы должны были делать? Лучше учиться от горя? Перестать быть восьмиклассниками?
На данный момент у науки нет ответа ни на один из этих вопросов. Язык, на котором мы говорим о горе, скорее расскажет о том, кто говорит — врач или учёный, но вряд ли поможет разобраться в мыслях и чувствах конкретного человека.