Александра Лапченко
Фабрика смерти
Как выглядит концентрационный лагерь Освенцим в наши дни? Воспоминания узницы и впечатления туриста.
В школьном возрасте я читала все подряд. Какого-то изысканного вкуса у меня не было: на телефон скачивались романы для девочек вперемешку с классической литературой. Кажется, тогда же с охапкой других произведений мне попалась книга польской писательницы Кристины Живульской.
Она называлась "Я пережила Освенцим".
Книга была прочитана, а отдельные ее эпизоды прочно врезались в память. Спустя несколько лет я приехала в Малопольское воеводство Польши и увидела то, что осталось от лагеря смерти в наши дни.
Она называлась "Я пережила Освенцим".
Книга была прочитана, а отдельные ее эпизоды прочно врезались в память. Спустя несколько лет я приехала в Малопольское воеводство Польши и увидела то, что осталось от лагеря смерти в наши дни.
...Поезд мчался все быстрее, заглушая песню. Он выстукивал только одну пугающую правду, не давая забыть о цели путешествия:
«В Ос-вен-цим! В Ос-вен-цим!»...
Кристина Живульская "Я пережила Освенцим"
«В Ос-вен-цим! В Ос-вен-цим!»...
Кристина Живульская "Я пережила Освенцим"
Когда заходишь на территорию одного из страшнейших мест времен Второй мировой войны, поначалу не понимаешь, куда попал. Книжный магазинчик, киоск с сувенирами и понимающие работники, добро улыбающиеся твоему неумелому произношению таких сложных польских слов. Как в любом другом музее...
Нас встретила Мария, местный экскурсовод. Она 20 лет проработала в школе учителем русского языка, и вот уже 8 лет трудилась в музее. Мы прошли за турникет, надели наушники.
Наша экскурсия в лагерь смерти началась...
Нас встретила Мария, местный экскурсовод. Она 20 лет проработала в школе учителем русского языка, и вот уже 8 лет трудилась в музее. Мы прошли за турникет, надели наушники.
Наша экскурсия в лагерь смерти началась...
Утренняя дымка, зеленый газон, приветливое солнце. И над раскрытыми железными вратами надпись "Arbeit macht frei", что значит "Труд освобождает".
Первым для посещения был лагерь Аушвиц-I.
Построенный еще в 1940 году членами еврейской общины города Освенцим, он стал административным центром будущего комплекса "фабрики смерти". Первая группа узников в составе 728 польских политических заключённых прибыла сюда в июне 1940 года. На протяжении двух лет количество заключённых варьировалось от 13 до 16 тысяч, а к 1942 году достигло 20 000 "хефтлингов".
Первым для посещения был лагерь Аушвиц-I.
Построенный еще в 1940 году членами еврейской общины города Освенцим, он стал административным центром будущего комплекса "фабрики смерти". Первая группа узников в составе 728 польских политических заключённых прибыла сюда в июне 1940 года. На протяжении двух лет количество заключённых варьировалось от 13 до 16 тысяч, а к 1942 году достигло 20 000 "хефтлингов".
Находясь на огороженной несколькими рядами колючей проволоки территории лагеря, испытываешь совершенно дикое ощущение. Заботливо укрепленные саженцы деревьев, симпатичные кирпичные домики, беззаботно гуляющие туристы никак не вязались с теми ужасами, о которых говорила экскурсовод.
Жестокие наказания заключенных, первое отравление газом и пытки, бесконечные пытки для людей, еще недавно надеявшихся на то, что они попадут в лучшие условия.
Жестокие наказания заключенных, первое отравление газом и пытки, бесконечные пытки для людей, еще недавно надеявшихся на то, что они попадут в лучшие условия.
...Заключенная с очень малым номером и красной нашивкой без «П» (фольксдейчка) взяла мою руку и начала выкалывать очередной номер: 55 908. Она колола меня не в руку, а в сердце — так я это ощущала. С этой минуты я перестала быть человеком. Перестала чувствовать, помнить. Умерла свобода, мама, друзья… Не было у меня ни фамилии, ни адреса. Я была заключенная номер 55 908. С каждым уколом иглы отпадала какая-то часть моей жизни...
Кристина Живульская "Я пережила Освенцим"
Кристина Живульская "Я пережила Освенцим"
Лагерь был освобождён советскими войсками 27 января 1945 года. Уже в 1947 году на его территории было решено создать музей в память о всех жертвах Освенцима. Основная часть музейной экспозиции размещается в тех самых "кирпичных домиках", бывших стационарных бараках лагеря.
Поначалу, все кажется довольно обычным. Насколько это вообще уместно говорить, находясь в бывшем концлагере. Первый барак, в который нас завели - № 4. Здесь представлены документы в витринах и экспозиция из фотографий на стенах. Статистика пугала: за период 1940-1945 гг. в лагерном комплексе Аушвиц погибло 1 300 000 человек, 1 100 000 из которых были евреями из разных стран. Большинство из них были задушены в газовых камерах.
Июнь 1940.
Начало депортации поляков. Нацисты отправили в лагерь 140-150 тысяч польских заключенных, половина из которых погибли.
Июнь 1941.
Начало депортации 25 тысяч заключенных разных национальностей. Около половины из них погибли.
Лето 1941.
Начало депортации 15 тысяч советских военнопленных. Большинство из них погибли.
Март 1942.
Начало массовой депортации 1,1 миллиона европейских евреев. Аушвиц начинает исполнять 2 функции: оставаясь концентрационным лагерем, он стал местом Холокоста, крупнейшего массового убийства в истории человечества, совершенного гитлеровцами. Около 1 миллиона отбывших евреев были убиты, в основном, в газовых камерах.
Февраль 1943.
Начало депортации 23 тысяч цыган. 21 тысяча из них погибли.
Начало депортации поляков. Нацисты отправили в лагерь 140-150 тысяч польских заключенных, половина из которых погибли.
Июнь 1941.
Начало депортации 25 тысяч заключенных разных национальностей. Около половины из них погибли.
Лето 1941.
Начало депортации 15 тысяч советских военнопленных. Большинство из них погибли.
Март 1942.
Начало массовой депортации 1,1 миллиона европейских евреев. Аушвиц начинает исполнять 2 функции: оставаясь концентрационным лагерем, он стал местом Холокоста, крупнейшего массового убийства в истории человечества, совершенного гитлеровцами. Около 1 миллиона отбывших евреев были убиты, в основном, в газовых камерах.
Февраль 1943.
Начало депортации 23 тысяч цыган. 21 тысяча из них погибли.
В следующем бараке, в который нас привели, за стеклами витрин находились личные вещи узников. Тысячи старых чемоданов, ботинок, помазков и ночных горшков. В ряд у стены стояли сотни протезов и костылей.
Кристине Живульской, автору книги "Я пережила Освенцим", повезло. После изнурительных работ и тяжелейшего перенесенного ею тифа, она попала в команду "эффектенкамер" - тех, кто вел приемку и опись личных вещей заключенных по прибытию в лагерь. Эта должность считалась "хлебной" на фоне мучений всех остальных узников. День за днем через девушку проходили транспорты (так она называет в книге очередные партии прибывших) из евреев разных стран.
"В первом ряду бараков сортировали платья, рубашки, свитеры, плащи, во втором — чемоданы, мешки, рюкзаки. Дальше, на открытом воздухе, под навесом, была свалена обувь, горы башмаков — дамских, детских, разных размеров и фасонов. Высокие башмаки, деревянные, кожаные, маленькие, на пробке, самые разнообразные. Еще дальше стояли осиротевшие детские коляски, битая и уцелевшая посуда, книги на всех языках. Вдоль дороги, по которой машины везли трофеи из крематориев, валялись фотографии и молитвенники, бумажные доллары и другие иностранные банкноты. Из подкладки пальто и платьев женщины, работавшие на сортировке, часто — выпарывали золотые доллары, бриллианты и потом отдавали их за кусочек хлеба. Как много говорили валявшиеся на земле фотографии! Как громко обвиняли открытые, выпавшие из рук молитвенники…"
Когда команду перевели в Аушвиц-II-Биркенау, рабочее место "эффектенкамер" оказалось неподалеку от крематориев. Страх перед тем, что они ежедневно будут видеть идущих на смерть людей, притуплялся осознанием собственного везения в получении такой должности.
Кристине Живульской, автору книги "Я пережила Освенцим", повезло. После изнурительных работ и тяжелейшего перенесенного ею тифа, она попала в команду "эффектенкамер" - тех, кто вел приемку и опись личных вещей заключенных по прибытию в лагерь. Эта должность считалась "хлебной" на фоне мучений всех остальных узников. День за днем через девушку проходили транспорты (так она называет в книге очередные партии прибывших) из евреев разных стран.
"В первом ряду бараков сортировали платья, рубашки, свитеры, плащи, во втором — чемоданы, мешки, рюкзаки. Дальше, на открытом воздухе, под навесом, была свалена обувь, горы башмаков — дамских, детских, разных размеров и фасонов. Высокие башмаки, деревянные, кожаные, маленькие, на пробке, самые разнообразные. Еще дальше стояли осиротевшие детские коляски, битая и уцелевшая посуда, книги на всех языках. Вдоль дороги, по которой машины везли трофеи из крематориев, валялись фотографии и молитвенники, бумажные доллары и другие иностранные банкноты. Из подкладки пальто и платьев женщины, работавшие на сортировке, часто — выпарывали золотые доллары, бриллианты и потом отдавали их за кусочек хлеба. Как много говорили валявшиеся на земле фотографии! Как громко обвиняли открытые, выпавшие из рук молитвенники…"
Когда команду перевели в Аушвиц-II-Биркенау, рабочее место "эффектенкамер" оказалось неподалеку от крематориев. Страх перед тем, что они ежедневно будут видеть идущих на смерть людей, притуплялся осознанием собственного везения в получении такой должности.
...Было что-то фантастическое в организованности этого грабежа. Грабилось все, что только могло каким бы то ни было образом пригодиться для военной машины, — золото, бриллианты, одежда, посуда, обувь, меха, чемоданы. Грабился труд человека — до последнего его вздоха. Но и после его смерти продолжался грабеж: зубов, волос, всего человеческого тела. Волосы идут на пароходные канаты, а людские тела на производство мыла.
Ничего не должно пропасть. Гитлеровская Германия — великая, хозяйственная, бережливая страна....
Кристина Живульская "Я пережила Освенцим"
Ничего не должно пропасть. Гитлеровская Германия — великая, хозяйственная, бережливая страна....
Кристина Живульская "Я пережила Освенцим"
Во время освобождения лагеря советские войска обнаружили 7 тонн человеческих волос, 2 из которых выложены за стеклом в одном из музейных залов. Там же, рядом, стояла ваза, до краев наполненная чем-то серым. Было не совсем понятно, что это, пока Мария тихим голосом не сказала нам, что в этом стеклянном сосуде хранится пепел из выгребной ямы крематория. Перед нами стояла прозрачная урна с человеческим прахом. Больше можно было ничего не говорить. Вся трагедия и боль тех дней камнем рухнула прямо в душу.
Женские локоны, срезанные немецкими палачами с голов своих жертв перед сожжением. Концлагерь Освенцим.
Источник: https://goskatalog.ru/portal/#/collections?id=6928878
Источник: https://goskatalog.ru/portal/#/collections?id=6928878
Со временем силами заключенных узкоколейная железная дорога была проложена от разгрузочной платформы к крематориям, чтобы отправлять людей на гибель стало еще удобнее.
Когда стало очевидно, что в бараках Аушвиц-I не хватит места для всех неугодных нацистам, в 3 километрах отсюда началось строительство второго лагеря в местечке Бжезинки. Здесь находились 4 газовые камеры и 4 крематория. "Ворота смерти", от них тянется тонкая узкоколейка. Этот образ стал ассоциироваться со злодеяниями нацистов у всего мира, ворота стали ужасным символом ужасного Освенцима. Со временем силами заключенных узкоколейная железная дорога была проложена от разгрузочной платформы к крематориям, чтобы отправлять людей на гибель стало еще удобнее.
За воротами нас ждала огромная территория лагеря, разделенная на две части дорогой и разгрузочной платформой. Слева мужская часть, справа женская. Первые ряды бараков были вновь отстроены для наглядности, а дальше остались только печные трубы, по которым угадываются очертания. Лагерь сгорел.
Наши женские бараки были отделены от мужских широкой Лагерштрассе. Только на этой «улице» были не дома, а бараки, и вместо уличного транспорта по ней двигались повозки с мешками, «запряженные» заключенными.
Позади нашего жилого блока находилась уборная. Напротив стоял крематорий. Все крематории снаружи выглядели одинаково: одноэтажное широкое здание из красных кирпичей, с двумя торчащими в небо трубами. Все огорожены колючей проволокой. Проволока оплетена ветками для маскировки зданий. Таким образом, издали видны только трубы.
Пространство между нашими бараками засажено картофелем и овощами. Вдоль бараков — газоны и цветущие клумбы. Наиболее живописной была территория, прилегающая к крематориям. Вид белого домика вселял в душу беззаботность. Когда солнце освещало эту часть Бжезинок, уединенная усадьба казалась приютом тишины и покоя. В этом идиллическом домике происходили казни. Стены белого домика внутри были забрызганы кровью.
А вокруг — проволока, электрическая проволока.
Кристина Живульская "Я пережила Освенцим"
Позади нашего жилого блока находилась уборная. Напротив стоял крематорий. Все крематории снаружи выглядели одинаково: одноэтажное широкое здание из красных кирпичей, с двумя торчащими в небо трубами. Все огорожены колючей проволокой. Проволока оплетена ветками для маскировки зданий. Таким образом, издали видны только трубы.
Пространство между нашими бараками засажено картофелем и овощами. Вдоль бараков — газоны и цветущие клумбы. Наиболее живописной была территория, прилегающая к крематориям. Вид белого домика вселял в душу беззаботность. Когда солнце освещало эту часть Бжезинок, уединенная усадьба казалась приютом тишины и покоя. В этом идиллическом домике происходили казни. Стены белого домика внутри были забрызганы кровью.
А вокруг — проволока, электрическая проволока.
Кристина Живульская "Я пережила Освенцим"
На разгрузочной платформе, куда прибывали тысячи людей виновных только в том, что они евреи, стоял аутентичный вагон. Неподалеку я заметила группу туристов, который встали в круг и молились. На плечах одного из них был израильский флаг. В тот день в мире праздновался Международный день толерантности, поэтому появление потомков погибших здесь людей было в крайней степени символичным.
На этой платформе производилась селекция - первичный осмотр и отбор. Почти 3/4 из прибывших сразу направлялись в газовые камеры - это были дети, старики и тяжело больные люди. Кристина Живульская потом напишет в своей книге: "Вот уже несколько дней чувствовалось какое-то напряжение, что-то назревало. К чему-то лихорадочно готовились. По лагерю сновали эсэсовцы. Каждый из них точно знал свои функции — весь лагерь перестраивался на сожжение. Возле крематориев рыли ямы, ибо печи не были рассчитаны на такое большое количество трупов. И еще, спешно копали рвы. Мы все говорили шепотом, не веря себе: «Будут сжигать живьем». Пришел приказ из Берлина: в течение полутора месяцев сжечь восемьсот тысяч венгерских евреев". Выходило 20 тысяч евреев в день. Когда летом 1944 года крематории IV и V в Биркенау не справлялись с уничтожением тел задушенных в газовых камерах, то трупы сжигали во рвах за крематорием V. Прибывших в Бжезинки евреев было так много, что приговоренные к гибели ожидали порой по 6-12 часов своей очереди быть уничтожеными в газовых камерах.
На этой платформе производилась селекция - первичный осмотр и отбор. Почти 3/4 из прибывших сразу направлялись в газовые камеры - это были дети, старики и тяжело больные люди. Кристина Живульская потом напишет в своей книге: "Вот уже несколько дней чувствовалось какое-то напряжение, что-то назревало. К чему-то лихорадочно готовились. По лагерю сновали эсэсовцы. Каждый из них точно знал свои функции — весь лагерь перестраивался на сожжение. Возле крематориев рыли ямы, ибо печи не были рассчитаны на такое большое количество трупов. И еще, спешно копали рвы. Мы все говорили шепотом, не веря себе: «Будут сжигать живьем». Пришел приказ из Берлина: в течение полутора месяцев сжечь восемьсот тысяч венгерских евреев". Выходило 20 тысяч евреев в день. Когда летом 1944 года крематории IV и V в Биркенау не справлялись с уничтожением тел задушенных в газовых камерах, то трупы сжигали во рвах за крематорием V. Прибывших в Бжезинки евреев было так много, что приговоренные к гибели ожидали порой по 6-12 часов своей очереди быть уничтожеными в газовых камерах.
Руины крематория, единственного оставшегося на территории Биркенау, были огорожены лентой. Их сохранили как еще одно свидетельство бесчеловечности нацистских преступлений.
У подножия памятника, посвященного жертвам Освенцима, несколько плит с одной фразой. Она написана на языках тех народов, чьи сыны и дочери погибали в лагере смерти.
Мы уезжали из Освенцима потрясенные и опустошенные. Прочитанные в книгах сюжеты вставали перед глазами, а в голове еще долго крутились мысли об этой стороне Второй Мировой войны. Трагедия всего Холокоста, отдельного Освенцима и каждого замученного в концлагерях человека должна навсегда остаться глубокой печатью в памяти человечества. Ибо никакая власть не стоит повторения таких колоссальных жертв.
У подножия памятника, посвященного жертвам Освенцима, несколько плит с одной фразой. Она написана на языках тех народов, чьи сыны и дочери погибали в лагере смерти.
Мы уезжали из Освенцима потрясенные и опустошенные. Прочитанные в книгах сюжеты вставали перед глазами, а в голове еще долго крутились мысли об этой стороне Второй Мировой войны. Трагедия всего Холокоста, отдельного Освенцима и каждого замученного в концлагерях человека должна навсегда остаться глубокой печатью в памяти человечества. Ибо никакая власть не стоит повторения таких колоссальных жертв.
— Поймут ли нас когда-нибудь люди? — задумывалась сидящая рядом со мной Вися. — Поймут ли нас, если все рассказать. Какими словами убедить, что можно привыкнуть к такому кошмару..?
Кристина Живульская "Я пережила Освенцим"
Кристина Живульская "Я пережила Освенцим"