Агван Лобсан Доржиев родился в 1853 году в улусе Хара-Шибирь — сегодня это Заиграевский район Бурятии. О его рождении сохранилась легенда, которую передают бурятские ламы: отец Доржиева был богатым, но бездетным человеком. Чтобы обрести наследника, он отправился в паломничество в Монголию к главе монгольских буддистов — Богдо-гэгэну. Там мужчина услышал пророчество: по возвращении на родину он обретет сына, но, когда придет время, должен будет отпустить его, чтобы юноша посвятил себя духовному пути.

Мальчиком Агвана отдали в хувараки, то есть послушники, в Ацагатский дацан, где он учился грамоте. В будущем, кроме родного бурятского, а также монгольского и тибетского языков, он овладеет еще четырьмя: калмыцким, маньчжурским, китайским и русским. В 1921 году он даже напишет автобиографию на монгольском языке в стихах — в одном из переводов она называется «"Предание о кругосветном путешествии", или Повествование о жизни Агвана Доржиева».

В 14 лет он совершил паломничество в Монголию, как когда-то его отец, и принял буддийские обеты мирянина: «Тогда от водки и табака я отказался на всю жизнь», — пишет Доржиев в автобиографии.

Все та же легенда рассказывает, что отец не хотел, чтобы повзрослевший сын стал монахом — он наставлял его выбрать для себя мирское дело. Агван стал писарем в местной думе и женился. Так, казалось бы, путь к монашеской жизни для него был отрезан.

Но в 19 лет юный Доржиев решает оставить дом и семью и отправиться в Тибет. Не обошлось без влияния одного известного в тех краях буддийского мастера, который навестил Доржиева и уговорил пойти с ним. Об этом говорится и в автобиографии:

Прибыв в Тибет, Агван Доржиев был причислен к Гоман-дацану и поступил в Брайбунский монастырь. Там ему предстояло 12 лет изучать буддийскую философию. В 21 год он принял монашеские обеты — пророчество, данное его отцу, свершилось.

Учиться в Тибете было непросто: как писал сам Доржиев, в то время иностранцев в Лхасе не приветствовали, а буряты были подданными другой страны — Российской империи. Но в 1888 году ему удалось успешно сдать экзамены и получить высшую ученую степень — лхарамба:

Он получил звание Цанид-хамбо, то есть профессора философии. В это время для юного Далай-ламы XIII искали одного из семи преподавателей — мастера философского диспута. Несмотря на недовольства некоторых приближенных Его Святейшества, учителем назначили Доржиева — выходца из Российской империи.

Причину пренебрежения к бурятам Доржиев объяснял в автобиографии тем, что для тибетцев они были такими же подозрительными инородцами, как англичане, которые в последние годы претендовали на Тибет.

Агван Доржиев сблизился с Далай-ламой XIII: от него юный тибетский правитель мог узнать о тех землях, в которых из его окружения мало кто бывал. Доржиев убедил Его Святейшество, что в России буддизм почитаем, а потому именно Российская империя могла защитить Тибет от Англии.

Хотя в Лхасе далеко не все верили в успех идеи Доржиева, он стал дипломатическим представителем Далай-ламы XIII в переговорах с «белым царем-батором» — российским императором. Воспользовавшись покровительством князя Эспера Ухтомского, российского дипломата и новообращенного буддиста, в феврале 1898 года Доржиев встретился с Николаем II.

Император не отказал тибетскому посланнику, но и гарантий, что возьмет Тибет под свое покровительство, не дал: этот шаг грозил конфликтом сразу с двумя государствами — Англией и Китаем. Тем не менее, обнадеженный Доржиев решил укрепить связь с империей и передал в Министерство иностранных дел просьбу Далай-ламы XIII построить в Петербурге буддийский храм — будущий Дацан Гунзэчойнэй.

Россия не поможет Тибету в той мере, на которую рассчитывал дипломат: в 1904 году начнется Русско-японская война, которая будет занимать внимание российских властей. Их ответ Доржиев переложит в стихах так:

Англичане совершат вооруженную интервенцию в Тибет и 7 сентября 1904 года вынудят тибетских сановников подписать выгодный для Англии договор. По нему Тибет станет английской зоной влияния: ему назначат контрибуцию в 500 тысяч фунтов стерлингов, а до ее выплаты тибетская долина Чумби должна будет оставаться под оккупацией. В некоторых городах будет разрешена беспошлинная торговля английскими товарами. Кроме того, без согласия Англии Тибет не мог пускать на свою территорию государственных представителей других держав — так предполагалось оградить эту страну от вмешательства России.

Но это не исключало действия англо-тибетского договора, заключенного в 1904 году, а значит и влияния Англии на эти земли. В будущем Китайская республика, претендуя на наследие династии Цин, будет ссылаться в том числе на соглашение России и Англии.

Тем временем самой Российской империи оставалось существовать последнее десятилетие.

В российском правительстве долго рассматривали предложение построить в Петербурге дацан и в конце концов решили, что это укрепит лояльность к власти бурят и калмыков. Разрешение дал сам Николай II.

Как пишет исследователь Тимофей Житенев, в 1910 году буддийская община столицы насчитывала всего 184 человека, в то время как мусульман было около семи тысяч, а иудеев — 34 тысячи. Буддистами в Петербурге были калмыцкие, бурятские и монгольские купцы, а также дипломаты из Китая, Японии и Сиама.

Часть денег на строительство дацана пожертвовали Доржиев и Далай-лама XIII. Остальная сумма собиралась бурятами, калмыками, российским и монгольским буддийским духовенством, а также неравнодушными к буддизму русскими — на рубеже веков у просвещенной общественности рос интерес к буддийскому учению. В художественном оформлении дацана поучаствует и известный художник Николай Рерих — он выполнит эскизы витражей.

Ученые-востоковеды, в числе которых Федор Щербатский и Борис Владимирцов, видели в строящемся дацане возможность для себя изучать буддийскую традицию у носителей — лам, и потому тоже поддерживали строительство.

Но были и те, кто не желал, чтобы в Петербурге появился дацан — к примеру, черносотенцы. Доржиев писал об этом так:

Вопреки протестам, в 1913 году в еще не достроенном дацане пройдет первая служба. Строительство закончат через два года. Дацан Гунзэчойнэй будет первым буддийским храмом в Европе.

Кстати, о Европе. Считается, что именно Агван Доржиев дал первое публичное буддийское учение и провел службу во Франции. Это случилось в Музее восточных искусств в Париже. Послушать его пришел высший французский свет, в том числе будущий премьер Жорж Клемансо, и гости из России.

Поэт Иннокентий Анненский, бывший там, написал после стихотворение «Буддийская месса в Париже». А гидом и переводчиком при Агване Доржиеве был поэт Максимилиан Волошин — о встрече с буддийским учителем и тибетским дипломатом в автобиографии он напишет как о своей «первой религиозной ступени».

Агван Доржиев, как мог, использовал свой авторитет у российских (а после 1917 года — советских) властей не только в дипломатических отношениях, но и в национальном вопросе. Он видел необходимость в распространении современного образования среди бурят и калмыков и наставлял местных лам изучать математику и естествознание.

Доржиев реорганизовал в Бурятии медицинские школы «мамба», сделав их светскими школами для лам и мирян. Там изучали анатомию и физиологию и учились диагностировать болезни по европейской методике. В этих школах могли заниматься и женщины. Главное условие — окончить светскую начальную бурятскую школу и владеть тибетской грамотой. По задумке Доржиева, право медицинской практики в будущем могли бы иметь только лекари нового типа.

Из Тибета Агван Доржиев заказал для Ацагатского дацана копию знаменитого «Атласа тибетской медицины» — это иллюстрации к медицинскому трактату «Вайдурья-онбо». Сейчас эта копия считается одной из буддийских святынь России и хранится в музее истории Бурятии.

Еще до революции Доржиев разработал бурятский алфавит — «вагиндру», который должен был объединить бурят-монгольские племена. «Вагиндра» — это санскритский вариант тибетского имени Агван, иначе алфавит называли «агвановским». В нем были учтены фонетические особенности всех монгольских наречий. К 1908 году по заказу Доржиева были изготовлены печатные литеры для нового бурятского письма.

В этом же году в Петербурге по инициативе тибетского дипломата открылось издательство «Наран» (то есть «Солнце»), где печатали памятники монголо-бурятской литературы.

Февральская революция приветствовала национальное строительство, и в этом смысле Агвану Доржиеву было по пути с ее инициаторами. Когда в 1917 году в Петрограде создали Бурнацком, а затем Бурятско-Калмыцкий комитет, Доржиев стал его участником. Целью этого комитета было создание на местах национальных органов власти взамен прежних. Было много споров вокруг самоуправления бурят, но в итоге победила линия Доржиева, и в регионе утвердили трехуровневое самоуправление по административно-территориальному делению: сомоны, хошуны и аймаки во главе с комитетами безопасности.

Тогда избежать смертного приговора ему удалось благодаря помощи тех ученых-востоковедов, которые когда-то поддержали строительство дацана в Петербурге.

В конце концов было решено, что обновленцы, которых возглавлял Доржиев, полезны советской власти — их убеждения были в чем-то созвучны коммунистическим идеям. По указанию Владимира Ленина Агвана Доржиева выпустили из тюрьмы.

Чтобы защитить буддизм от очередного гонения, Агван Доржиев как настоящий дипломат повторял, что буддизм — это не религия, а философия, и в ней нет бога. В 1919 году он получил мандат на ведение агитации среди буддистов для «разъяснения им основ советской власти».

В 1920 году Доржиев участвовал в первом съезде народов Востока в Баку и на совещание в Политбюро с участием Ленина, где вновь обсуждалось национальное самоуправление бурят.

Советская власть хотела использовать связи Доржиева с Тибетом для «экспорта мировой революции» (или как плацдарм для наступления на империализм Англии). Его назначили представителем правительства Далай-ламы в СССР. Петроградский буддийский храм стал резиденцией Тибетской дипломатической миссии — и в нем возобновилась служба, прерванная революцией.

В 1923 году прошел Всебурятский съезд буддистов, на котором приняли обновленческую реформу. Она, как и ожидалось, расколола буддистов на два лагеря — обновленцев и консерваторов. На первый взгляд казалось, что их разногласия касались буддийского воззрения, но в действительности речь шла о признании советской власти: консерваторы воспринимали большевиков так же враждебно, как и обновленцев.

Со второй половины 1920-х годов идеологическое давление на религии усилилось, а в 1930-х начались репрессии. Имущество дацанов национализировалось, религиозные школы закрывались, разрушались храмы.

Тимофей Житенев приводит статистику: из 35 тысяч томов в библиотеках дацанов сохранились только 1700. К ноябрю 1938 года было арестовано более 1800 представителей буддийского духовенства (по другой информации — более 15 тысяч человек).

Среди них оказался и Агван Доржиев. В 1937 году он вернулся на родину в Бурятию и поселился при медицинской школе Ацагатского дацана. Там его, 85-летнего, арестовали, обвинив в измене, подготовке восстания, террористических актов и диверсий и организации контрреволюционных преступлений (статья 58 УК СССР, пункты 1а, 2, 8, 9, 11).

По официальной версии он умер в улан-удэнской тюрьме через два месяца после ареста, но его могила не найдена до сих пор. Бурятские ламы уверены, что, накопив за свою жизнь много благих заслуг, Агван Доржиев достиг финальной стадии пути буддийского практикующего и реализовал радужное тело — растворился в свете.

В 1990 году его имя было реабилитировано. В конце века при Ацагатском дацане открыли музей Агвана Доржиева. Туда хранители памяти буддийского учителя перевезли его деревянный дом и создали экспозицию, где сейчас можно узнать об истории буддизма в Бурятии и быте лам, живших в конце XIX – начале XX веков. Там же есть восковая фигура Агвана Доржиева — в полном ламском одеянии, с четками в руках. Это подарок Монгольского национального музея. А в 2007 году открылся еще один музей имени Агвана Доржиева — в том же самом Заиграевском районе, где он родился.