Александра Лапченко
По страницам девичьего альбома
О чем думали юные создания в начале ХХ века и какие стихи оставляли на память друг другу?
2013 год.
За плечами первая сданная сессия, первая четверка за экзамен и полное очарование выбором будущей профессии. Поступление на истфак было осознанным и желанным, лекции и семинары увлекали, а трепет перед историческими документами возрастал с каждым днем.
Однажды, любопытства ради, заглянула в раздел «Коллекционирование» на сайте «Авито». Цены, как всегда, были заоблачными, но посмотреть, что продают люди, мне очень хотелось. Листала ленту объявлений, как вдруг, глаз зацепился за снимок дореволюционного рукописного альбомчика. 1000 рублей. Признаюсь честно, долго думала. На первом курсе для меня эта тысяча была большими деньгами. Но и соблазн обладания настоящим историческим документом был не менее велик.
Спустя несколько дней на выходе из метро «Василеостровская» женщина передавала мне этот небольшой блокнот, который достался ей в наследие от бабушки. «А почему продаете? Ведь такая ценная вещь, семейная… - Деньги нужны». Всего лишь.
И вот, этот отголосок истории в моих руках. Вечером дома, я стала разглядывать его, боясь лишний раз перевернуть страничку – таким хрупким казался мне подарок из прошлого века.
За плечами первая сданная сессия, первая четверка за экзамен и полное очарование выбором будущей профессии. Поступление на истфак было осознанным и желанным, лекции и семинары увлекали, а трепет перед историческими документами возрастал с каждым днем.
Однажды, любопытства ради, заглянула в раздел «Коллекционирование» на сайте «Авито». Цены, как всегда, были заоблачными, но посмотреть, что продают люди, мне очень хотелось. Листала ленту объявлений, как вдруг, глаз зацепился за снимок дореволюционного рукописного альбомчика. 1000 рублей. Признаюсь честно, долго думала. На первом курсе для меня эта тысяча была большими деньгами. Но и соблазн обладания настоящим историческим документом был не менее велик.
Спустя несколько дней на выходе из метро «Василеостровская» женщина передавала мне этот небольшой блокнот, который достался ей в наследие от бабушки. «А почему продаете? Ведь такая ценная вещь, семейная… - Деньги нужны». Всего лишь.
И вот, этот отголосок истории в моих руках. Вечером дома, я стала разглядывать его, боясь лишний раз перевернуть страничку – таким хрупким казался мне подарок из прошлого века.
14-е.
На память Марусе.
Сплети мой друг себе венок
Ах незабудь один цветок
Шелковой лентой перевить
Алый розан прикрепить.
От А. Бородиной
1903-го года 8-го ноября
[орфография сохранена]
На память Марусе.
Сплети мой друг себе венок
Ах незабудь один цветок
Шелковой лентой перевить
Алый розан прикрепить.
От А. Бородиной
1903-го года 8-го ноября
[орфография сохранена]
На обложке красиво выведено «орешковыми» чернилами: «Альбом М.В. Лапшиной. Куплен 1898 года Января 25 дня». На страницах этого блокнота девчонки из прошлого века оставляли стихи владелице на память.
Приходите же весенние зори
И согрейте холодную кровь...
Я забыла уже прошлое горе -
Возврати же теперь мне любовь.
А. Лапшина
1903 года Ноября 17 дня
[орфография сохранена]
И согрейте холодную кровь...
Я забыла уже прошлое горе -
Возврати же теперь мне любовь.
А. Лапшина
1903 года Ноября 17 дня
[орфография сохранена]
Я сразу вспомнила бесконечное множество своих анкет для девочек, которые передавались подружкам для заполнения. Внутри обязательно были «секретики», вопросы о сокровенном («Напиши, кто тебе нравится из класса») и короткие стишки.
Ты хочешь знать кого люблю я?
Его не трудно отгадать!
Будь повнимательней читая,
Яснее не могу сказать.
Его не трудно отгадать!
Будь повнимательней читая,
Яснее не могу сказать.
Этот альбом был похож на мои анкеты, только девушки писали на память стихи. Кто-то цитировал «Две песни» Н.М. Карамзина, кому-то захотелось поделиться строками из романса «Пловец», написанного В.А. Жуковским в 1812 году. Некоторые стишки, наиболее популярные, остались в ходу даже через столетие, присваивая себе именитых авторов.
Уже потом я узнала, что традиция ведения таких альбомов зародилась еще в конце XVIII века. Среди барышень того времени было модно переписывать от руки стихи друг другу в подарок. Сначала это делали взрослые дамы в семейных салонах и кулуарах, а потом их маленькие дочки стали повторять и продолжать вести альбомы вслед за матерями. К началу ХХ века из сугубо домашней культуры альбомы вместе с юными ученицами перешли в пансионы и школы. А дальше, год за годом, в трансформированном виде дошли и до наших времен. Одним из самых известных свидетелей далекой традиции, дошедших до нас, стал альбом Евлалии Казанович, библиотекаря Пушкинского дома. На его страницах оставили свои автографы Александр Блок, Осип Мандельштам.
Уже потом я узнала, что традиция ведения таких альбомов зародилась еще в конце XVIII века. Среди барышень того времени было модно переписывать от руки стихи друг другу в подарок. Сначала это делали взрослые дамы в семейных салонах и кулуарах, а потом их маленькие дочки стали повторять и продолжать вести альбомы вслед за матерями. К началу ХХ века из сугубо домашней культуры альбомы вместе с юными ученицами перешли в пансионы и школы. А дальше, год за годом, в трансформированном виде дошли и до наших времен. Одним из самых известных свидетелей далекой традиции, дошедших до нас, стал альбом Евлалии Казанович, библиотекаря Пушкинского дома. На его страницах оставили свои автографы Александр Блок, Осип Мандельштам.
Романс Пловец
Вихрем бедствия гонимый,
Без кормила и весла,
В океан не исходимый буря
Челн мой занесла.
В тучах звездочка светилась
Не скрывайся! я взывал.
Непреклонная сокрылась!
Якорь был и тот пропал.
А. Лапшина
[орфография сохранена]
Вихрем бедствия гонимый,
Без кормила и весла,
В океан не исходимый буря
Челн мой занесла.
В тучах звездочка светилась
Не скрывайся! я взывал.
Непреклонная сокрылась!
Якорь был и тот пропал.
А. Лапшина
[орфография сохранена]
Евлалия Казанович. Свое последнее стихотворение «С поклоном Пушкинскому Дому» Александр Блок написал именно по ее просьбе. 5 февраля 1921 года Евлалия Казанович сделала запись в своем дневнике: "Звонила Блоку, прося его написать что-нибудь в альбом, который я предназначаю Пушкинскому Дому… Блок обещал и думаю, что не для того только, чтобы отделаться".
47-е
На память Манечке
Тебе шестнадцать лет минуло,
И вот разгадка всей тоски.
Тебя надежда обманула.
Ты ждешь заветных
Слов любви любовь неможет
Укротить а вас цветочик
Мой забыть забуду мир
И сама себя но милую
Манечьку никогда.
А. Чедокова.
1903-го года 24-го ноября
[орфография сохранена]
На память Манечке
Тебе шестнадцать лет минуло,
И вот разгадка всей тоски.
Тебя надежда обманула.
Ты ждешь заветных
Слов любви любовь неможет
Укротить а вас цветочик
Мой забыть забуду мир
И сама себя но милую
Манечьку никогда.
А. Чедокова.
1903-го года 24-го ноября
[орфография сохранена]
Примерно рисуя в голове образ девушки-хозяйки альбома, удивляло тоскливо-печальное содержание стихов. Подруги писали Марии Лапшиной о тяжёлой жизни, несчастной любви, смерти и вечной дружбе. Кладбищенская тематика занимает одно из основных мест. Такое стихотворение (возможно, авторское) пишет на память сестре Е. Лапшина:
На память Мане
Я хочу умереть в утро ясного года,
Чтобы землю могилы моей
Как невесту, в цветы нарядила природа
И одела сияньем лучей;
Чтоб не жалобным воем суровой метели
Проносилися стоны над ней,
А пернатых певцов голоса бы звенели
И рыдал бы по мне соловей.
Я хочу умереть в утро ясного года,
Чтобы землю могилы моей
Как невесту, в цветы нарядила природа
И одела сияньем лучей;
Чтоб не жалобным воем суровой метели
Проносилися стоны над ней,
А пернатых певцов голоса бы звенели
И рыдал бы по мне соловей.
Что повлияло на этих девочек? Страшные потрясения начала столетия или царствующее тогда в умах интеллигенции настроение декаданса? Может быть страдать и печалиться о безвременной кончине было модно?
Мне так и не удалось узнать, кем была юная Мария Васильевна Лапшина, какова ее дальнейшая судьба и судьбы ее подруг.
Однако, этот крошечный отпечаток прошлого теперь лежит передо мной, приоткрывая завесу мыслей и сокровенных тайн молодого поколения первого десятилетия ХХ века.
Мне так и не удалось узнать, кем была юная Мария Васильевна Лапшина, какова ее дальнейшая судьба и судьбы ее подруг.
Однако, этот крошечный отпечаток прошлого теперь лежит передо мной, приоткрывая завесу мыслей и сокровенных тайн молодого поколения первого десятилетия ХХ века.