Обратная сторона декаданса

Декаданс – явление эпохи межвременья, когда старое умирает и в него уже никто не верит, а нового ещё не появилось. Под конец блестящего XIX века этим словом назвали европейскую эпоху морального упадка. Упадка до безумия красивого – не случайно ведь наш, русский декаданс даже называют Серебряным веком культуры. Поэты и художники играли со смыслами и символами, упиваясь их эстетикой. Ну а мы, благодарные потомки, продолжаем восхищаться красотой их творчества.

А стоит ли? Режиссёр Алексей Балабанов, настоящий поэт межвременья современной России, не случайно пару раз обращался в своих фильмах к началу XX века. Поздний «Морфий» во многом был экранизацией Булгакова, а вот другой фильм, «Про уродов и людей» – творение самого Балабанова. Поиск язв и пороков новой России органично привёл его к сюжетам России дореволюционной. К эпохе эстетики декаданса.

Никакой эстетики при этом мы так и не увидим. А ведь хочется чего-то красивого, и первые минуты фильма даже закрываешь глаза, стараясь не обращать внимания на физическое уродство многих героев. Сиамские близнецы, слепая мать, криво улыбающийся Виктор Иванович, Иоган с отвлечённым взглядов маньяка – чем не уроды? Поначалу кажется, будто физическое уродство – своеобразная сценарная хитрость, и на самом деле уродами являются внешне «нормальные» люди. Но нет. Балабанов безжалостно показывает внутреннюю гнилость всех и каждого.

Инженер Радлов и доктор Стасов так и остаются случайными людьми на этом празднике декаданса, и не случайно они оба – главы семейств, представители прошлого уходящего поколения. В случае с Радловым и вовсе уходящего в прямом смысле слова. Радлов беззаботно верит в прогресс, мечтая о будущем синематографа. А Стасов – в любовь, усыновив сиамских близнецов. Двигателями сюжета они не являются, история приносит им сплошные потери и трагедии.

Двигателем иного прогресса (а точнее, регресса – и для общества, и для сюжета) является любовь к имморализму. Не только в виде порнографии, на которой зиждется бизнес-проект Иогана и Виктора Ивановича. Дополнительные внешние уродства, словно вишенка на торте, лишь прибавляют внимание публики, которой интересно смотреть на сиамских близнецов и садистские шлепки слепой женщины. Любопытно, не эта ли публика в те же годы с интересом читала поэтов-символистов и ходила на художественные выставки мирискусников?..

В уродстве антагонистов киноленты – создателей порнографического фотоателье – сомневаться не приходится. Но они скармливают свои товары всему окружению, словно распространяя опасный вирус морального разложения. Для него нет социальных преград: горничная Дарья с удовольствием перелистывает фотокарточки, а благородные столичные франты молчаливо приходят на живой показ порнографического перформанса в бывшую квартиру Радлова, а ныне притон Иогана.

Разложение может принимать разные формы. Для одного из близнецов – это алкоголизм, который в итоге приводит его к смерти. Для Екатерины Кирилловны Стасовой – какое-то нелепое мазохистское подчинение Виктору Ивановичу. Для Путилова – молчаливое принятие происходящего. Когда он бросает уверенно: «Я спасу Вас, Лиза!», мы верим ему. И даже ждём, что он процитирует Бальмонта, как и полагается влюблённому романтику эпохи декадентства:

Красоты не получается: Путилов становится наследником порнографической империи Иогана и забывает о своём долге перед возлюбленной. А Лиза, которую он так уверенно хотел спасти, если и идёт по пути Сонечки Мармеладовой, то лишь в физиологическом смысле – духовного спасения в мире морального разложения ей найти не суждено.

Вот и получается, что людей в том мире почти и не было. Превращая имморализм в опьяняющую эстетическую игру, декаданс только прикрывал завесой этот факт. Балабанов сорвал завесу – и обнаружилось сплошное уродство. Обратная сторона декаданса.