Ксения шаповалова
А у детства нет прошлого...
Что хранят в памяти дети военных лет?
На столе лежит буханка хлеба. Большая, свежая, душистая. От нее аккуратно отрезают маленький тонкий кусок, который делят на четыре части. Получается почти невесомый ломтик размером со спичечный коробок. «Давали нам в школе на весь день такую четвертинку. То-о-оненький ломтик! Причем мальчишки, которые были посмелее, выбирали корочки: их можно было жевать дольше», – грустно улыбаясь, рассказывает Мамаева Нина Григорьевна, хозяйка квартиры, в которой живут воспоминания детей, переживших страшное время Великой Отечественной войны. Эти воспоминания до сих пор живы, потому что у такого детства нет прошлого: есть только настоящее – в нашей памяти.
Город Сарапул (Удмуртская республика)
23 февраля 1937 года в деревне Нарядово Паркачевского сельсовета в большой семье Беркутовых родилась девочка Нина. Когда ей исполнилось 2 года, родители продали хозяйство и все родственники: отец, мать, бабушка и четыре сестры: Анна, Ефросинья, Катерина и Нина переехали в Сарапул. Там в семье вновь пополнение: родился брат Вова. В маленьком деревянном домике по улице Красноармейской семью Беркутовых застала война.
Отца маленькой Нины на фронт не призвали. Он участвовал в Гражданской войне, где серьезно заболел. Однако его определили в сарапульскую пожарную охрану, где он работал до самой пенсии. Старшая сестра была выбрана депутатом Верховного совета Удмуртии. И как раз перед самой войной поехала на заседание в Москве. Там она познакомилась с девушкой Тоней, родом из Крыма, где все бомбили настолько сильно, что она не могла туда вернуться, поэтому приехала в Сарапул, где прожила все 4 года войны.
Отца маленькой Нины на фронт не призвали. Он участвовал в Гражданской войне, где серьезно заболел. Однако его определили в сарапульскую пожарную охрану, где он работал до самой пенсии. Старшая сестра была выбрана депутатом Верховного совета Удмуртии. И как раз перед самой войной поехала на заседание в Москве. Там она познакомилась с девушкой Тоней, родом из Крыма, где все бомбили настолько сильно, что она не могла туда вернуться, поэтому приехала в Сарапул, где прожила все 4 года войны.
“
В 1944 году я пошла в 9 школу, – рассказывает Нина Григорьевна. – Конечно, не было толком никаких учебников и даже тетрадей. Две старших сестры работали на швейной фабрике, куда им приходили газеты. Они иногда их приносили домой, и на них я учились писать: палочки да закорючки. Почти всю войну в школе нам давали только по одной тетрадочке для контрольных работ. Мы учились только в первую смену. Электричества не было ни в школе, ни дома. Была такая маленькая баночка, в которую был вставлен фитилек. Вот у такой лампочки на печке мы читали и учили все уроки.
Мамаева Нина Григорьевна
Война – это, в первую очередь, голод и холод. Их жители Сарапула испытали сполна. «Ведь нам еще повезло, что здесь была неоккупированная территория! – всплескивает руками Нина Григорьевна. – Более менее спокойно жили. В нашем деревянном доме была одна комната. Тут все и спали: нас почти 10 человек, и еще родственники из колхоза часто приезжали. Спали на полу, на полатях, на печи: всем место находилось».
Родственники привозили клочок-другой сена корове. Она была главная кормилица семьи. «Надо было каждое лето запасать сено. Мы ездили в деревню и с третьей копны косили. Это значит, две части накошенного отдаешь колхозу, а третью часть – себе. За корову надо было платить государству целых 200 литров молока в год и около 2 кг масла! А ведь и самим надо как-то жить! Вы только представьте, – широко жестикулируя, рассказывает моя собеседница. – Зарплата была у папы 300 рублей, у старших сестер 400. А буханка хлеба на рынке стоила почти 300 рублей!»
Родственники привозили клочок-другой сена корове. Она была главная кормилица семьи. «Надо было каждое лето запасать сено. Мы ездили в деревню и с третьей копны косили. Это значит, две части накошенного отдаешь колхозу, а третью часть – себе. За корову надо было платить государству целых 200 литров молока в год и около 2 кг масла! А ведь и самим надо как-то жить! Вы только представьте, – широко жестикулируя, рассказывает моя собеседница. – Зарплата была у папы 300 рублей, у старших сестер 400. А буханка хлеба на рынке стоила почти 300 рублей!»
“
Папа работал в пожарной части, а мы с братом носили ему обед. Мама сварит суп и небольшой кусочек хлебушка оставит. Вовка, мой маленький брат, видимо, цапнул и съел ломтик. Мама на меня: «Где хлеб?!» А я не брала, я не ела! Плачу, смотрю: и мама плачет тоже. Так и ушла к папе без этого хлеба. Навсегда запомнилось это полуголодное существование. Напротив центральной почты, был магазин СПЕЦТОРГ, там получали по карточкам хлеб. Мама меня будила рано, чтобы я занимала очередь. А очереди были ужасные. Я все думала: приду и буду первая, а там уже полквартала передо мной стоит! Один раз продавали крупу по карточкам. А мужики голодные ка-а-ак ринулись туда, когда открыли магазин. И меня чуть не затоптали в очереди. Я до сих пор помню, как мама кричала: «Ребенка задавите!» От голода многие обезумели...
Мамаева Нина Григорьевна
Как-то раз маленькая Нина пошла занимать очередь за хлебом. А машина не пришла. Рядом была парикмахерская. «Я ведь самостоятельная была до ужаса! – смеется Нина Григорьевна. –Пошла, значит, я прическу делать. Подстригли. Но зато кто-то из кармана украл карточки. На 10 человек на 10 дней! Как я ревела! А мама только сказала: «Была бы мать не родная, убила бы». Это разве забудешь когда-нибудь? И как это мы только выкручивались: огромная семья без хлеба треть месяца…
В годы войны людей мучили вши и клопы. «У нас была русская печка, когда она истопится, мама туда засовывала одежду всей семьи, чтобы пропарилась и прожарилась она как следует, – рассказывают мне. – Мыла не было – делали щелок. В этом щелоке мама стирала. Во дворе у нас стояла баня. Но в нее переселили эвакуированных. В Сарапуле была общественная баня, и мы всей семьей с вечера занимали очередь, всю ночь караулили. Нас маленьких постоянно стригли.
В годы войны людей мучили вши и клопы. «У нас была русская печка, когда она истопится, мама туда засовывала одежду всей семьи, чтобы пропарилась и прожарилась она как следует, – рассказывают мне. – Мыла не было – делали щелок. В этом щелоке мама стирала. Во дворе у нас стояла баня. Но в нее переселили эвакуированных. В Сарапуле была общественная баня, и мы всей семьей с вечера занимали очередь, всю ночь караулили. Нас маленьких постоянно стригли.
“
В 1 классе я ходила за коровой до аэродрома, в такую даль! Там жили цыгане, которых мы очень боялись. Они каждый вечер ходили по дворам и обворовывали людей. У нас был колокол, до сих пор он остался. (Нина Григорьевна выводит меня в коридор и показывает довольно увесистый и, наверняка, громкий колокол). Бабушка была глухая – надо было, чтоб дверь вовремя открывала. Так вот один раз пришла цыганка с ребенком и просила воды. Я бабушку тащу от окна: «Не открывай!» Но она все же воды дала, а пока с цыганкой разговаривала, у нас всех кур утащили. А потом цыгане у меня из рук прямо на рынке морковь вырвали. Я такая маленькая уже торговала: нечего ведь было есть, вот мама нарвет в огороде морковь по 10 штучек и меня на рынок отправит.
Самодельные игрушки для детей в годы войны
В военные годы по карточкам давали игрушки. Маленькой Нине достался лишь небольшой деревянный стульчик. Это единственная игрушка, которая была настоящая. «У меня была бельевая корзина – там были самодельные игрушки. Бабушка нам часто делала зайца из платка, кукол ведь не было никаких. Вот и сидели с этим тряпичным зайцем. Зато мы играли в конюшне, из которой корову выгоняли. У нас там был театр и столовая. И все было сделано своими руками. Колбаса – это была ботва от свеклы, а пироги из глины мы стряпали с травой.
Зато какие мы песни пели веселые и как танцевали! Нас часто водили в госпиталь в 15 школе. Я, малышка из 1 класса, пела вот эту песню, – рассказывает Нина Григорьевна и начинает петь чистым, громким и веселым голосом:
Над полями да над чистыми
Месяц птицею летит,
И серебряными искрами
Поле ровное блестит.
Ну, дружней, звончей, бубенчики,
Заливные голоса!
Эх ты, удаль молодецкая!
Эх ты, девичья краса!
Зато какие мы песни пели веселые и как танцевали! Нас часто водили в госпиталь в 15 школе. Я, малышка из 1 класса, пела вот эту песню, – рассказывает Нина Григорьевна и начинает петь чистым, громким и веселым голосом:
Над полями да над чистыми
Месяц птицею летит,
И серебряными искрами
Поле ровное блестит.
Ну, дружней, звончей, бубенчики,
Заливные голоса!
Эх ты, удаль молодецкая!
Эх ты, девичья краса!
“
И почему-то мне всегда было странно, что в госпитале лежат солдаты и плачут, когда на меня смотрят. Я такую веселую песню пою, а они плачут!
Ну а в свободное время мы бегали по помойкам и искали вороньи ягоды! Это ведь считается отравой сейчас, а тогда мы их ели, животы, конечно, болели потом. Я всегда была за няньку, водилась с маленьким братиком. Здесь, в городе, полная свобода была. Пусть и военное, но детство у нас все-таки было! На Каму постоянно бегали купаться по Интернациональной, где были огромные плоты. Вот так рубашонку снимешь, в руках ее держишь и прыг-прыг по плотам до Зеленого острова. А позже там стали много чего садить, даже участки давали. Моей обязанностью было поливать капусту на острове. Мама давала мне каждый раз 10-литровое ведро, очень уж оно тяжелое было!
Ну а в свободное время мы бегали по помойкам и искали вороньи ягоды! Это ведь считается отравой сейчас, а тогда мы их ели, животы, конечно, болели потом. Я всегда была за няньку, водилась с маленьким братиком. Здесь, в городе, полная свобода была. Пусть и военное, но детство у нас все-таки было! На Каму постоянно бегали купаться по Интернациональной, где были огромные плоты. Вот так рубашонку снимешь, в руках ее держишь и прыг-прыг по плотам до Зеленого острова. А позже там стали много чего садить, даже участки давали. Моей обязанностью было поливать капусту на острове. Мама давала мне каждый раз 10-литровое ведро, очень уж оно тяжелое было!
Не только семье Беркутовых было непросто справиться с трудностями военной поры. Так жили все. Но даже в военном детстве находились светлые минуты: дети смеялись, играли, купались, катались на санках. «Война детство не уничтожит, и радости у нас бывали! Как-то зимой ехала по Степана Разина с горы, – вспоминает, смеясь, Нина Григорьевна. – И со всего размаху – в столб!
Ну а если серьезно, в военные годы во всех почувствовалась удивительная сплоченность. По-другому люди начинали относиться к близким в такой беде: помогали во всем и были добрее. Никакой жадности не было, последним кусочком делились. На фронт мы часто делали подарки: вязали варежки, носки. Один раз даже полушубок мама отсылала».
Ну а если серьезно, в военные годы во всех почувствовалась удивительная сплоченность. По-другому люди начинали относиться к близким в такой беде: помогали во всем и были добрее. Никакой жадности не было, последним кусочком делились. На фронт мы часто делали подарки: вязали варежки, носки. Один раз даже полушубок мама отсылала».
Крепкая дружба связала детей военной поры. «Мы с девчонками, с которыми знакомы с 1 класса, да сих пор дружим! У меня целая коробка их писем до сих пор осталась. Теперь каждый год мы обязательно дважды собираемся!» – рассказывает Нина Григорьевна, показывая фотографии. С них смотрят улыбающиеся лица. Лица детей военных лет.
“
Об окончании войны мы узнали по радио. Мы с сестренкой еще спали. В 5 часов утра вдруг включилось радио, да так громко! И объявили, что война кончилась. Мама доила корову тогда, мы к ней прибежали, кричим от радости, она даже не сразу поняла, что случилось.
Какое счастье было у всех! Как все прыгали, как радовались! – всплескивает руками Нина Григорьевна. И тут же становится серьезной: «Вечером все пошли на салют к Дому советов. Как мне хотелось пойти! – И притворно-обиженно, словно передо мной 8-летняя девочка Нина, продолжает: «Но меня как главную няньку оставили с Вовкой дома!
Какое счастье было у всех! Как все прыгали, как радовались! – всплескивает руками Нина Григорьевна. И тут же становится серьезной: «Вечером все пошли на салют к Дому советов. Как мне хотелось пойти! – И притворно-обиженно, словно передо мной 8-летняя девочка Нина, продолжает: «Но меня как главную няньку оставили с Вовкой дома!