ВИКТОР КИРИЛЛОВ

Может ли бюрократ быть просвещённым?

«Бюрократ», как известно, слово ругательное. Он и глуп, и циничен, и вообще недоразвит. А ведь когда-то давно существовало понятие «просвещённый бюрократ». Что под ним подразумевалось и возможно ли такое явление сегодня?
Этот материал мы решили отнести в рубрику "РеZOOMе".
Наш автор делится своим личным опытом о том, можно ли сейчас быть "просвещенным бюрократом".
Когда я был студентом исторического факультета в МГУ, мы с товарищами задумали создать молодёжную газету. Главной загвоздкой стала бюрократическая формальность: как убедить деканат, что наш коллектив энтузиастов может издавать подобную газету от лица всех студентов факультета? Мы написали соответствующую просьбу на имя декана и пошли собирать подписи кураторов курсов. Четверо преподавателей-кураторов заполнили своими «одобряю» всю пустоту в нижней части нашего листика. Когда я робко протянул его заместителю декана, тот удивлённо воскликнул: «Да вы прирождённый бюрократ!»

Прошло много лет, и автору строк пришлось стать настоящим бюрократом – выполнять рутинную бумажную работу в приёмной комиссии факультета. И однажды при напоминании давней фразы замдекана от меня донёсся ответ, что я не хотел бы быть прирождённым бюрократом – мне хотелось бы стать просвещённым бюрократом!

Сколько смысла было сокрыто в этой простой фразе – «просвещённый бюрократ»... Историческая подкованность немедленно вызвала ассоциации с любимым девятнадцатым веком, где кроме битв самодержавия с передовой революционной интеллигенцией существовала и другая общественная сила. К кому, например, отнести Сперанского, который – пусть и по заказу самодержавия – пытался ограничить единоличную власть монарха введением представительных органов власти? А министров Николая I – Канкрина с его передовой финансовой реформой или Киселёва, чьи преобразования для государственных крестьян стали генеральной репетицией великого освобождения 1861 года?
Михаил Сперанский, Егор Канкрин и Павел Киселёв – выдающиеся российские реформаторы первой половины XIX века.
При Александре II высшая бюрократия и вовсе перестала ассоциироваться с непременным образом закостенелого чиновника-ретрограда. Что уж там сферы крестьян, просвещения или судов – даже военный министр Дмитрий Милютин был передовым реформатором! Подобный диссонанс, не вписывающийся в представление о «загнивающем самодержавии», требовал у советских историков объяснения. Так появилось понятие «либеральные бюрократы», или же «просвещённые бюрократы».

Просвещение в данных рассуждениях – это не образованность и начитанность. Консерваторы тоже были весьма образованны и в этом смысле просвещены. Просвещение – это веяние эпохи Просвещения, служение прогрессу, вера в демократические идеалы, в возможности преобразования человека и общества путём внутренней работы над собой. Это перекликалось с доминирующей на Западе тенденцией либерализма, и отсюда совпадение понятий «просвещённый» и «либеральный». Можно ещё сказать – «свободомыслящий». Свободомыслящая бюрократия – как вам такое?..
Просвещение – это веяние эпохи Просвещения, служение прогрессу, вера в демократические идеалы, в возможности преобразования человека и общества путём внутренней работы над собой.
Все эти сочетания намекают нам, что бюрократы-реформаторы исходили в большей степени из собственных взглядов на мир и собственных ценностей – нежели исполняли чей-то заказ. Они не были выразителями интересов «правящего класса»: дворянство заставило Александра I выслать Сперанского в Сибирь, а проекты крестьянской реформы обсуждались в бюрократической среде десятилетиями, пока не воплотились чуть ли не насильственно при Александре II. Они не были и покорными исполнителями воли самодержца: при смене курса следующим императором, Александром III, тот же Милютин, как и другие министры-реформаторы, подал в отставку.
Просвещённая бюрократия до революции следовала своим представлениям о просвещении и прогрессе. Возможно ли такое сейчас? В теории – да. Любой человек, оказавшись на бюрократической должности, волен следовать своим убеждениям и уклониться – не только от коррупции, но и от халатности, ретроградства и самолюбия. Только вот таких людей я наблюдал лишь на мелких постах, и системного явления – сродни той, старой просвещённой бюрократии – они не представляли.

Передовые либеральные идеи после Великой французской революции протаптывали себе дорогу и в сознании императоров, и в умонастроениях интеллигенции, и, конечно, в тонком слое бюрократии. Теперь же либерализм дискредитирован американским империализмом и защитой прав меньшинств, коммунизм признан несостоявшимся проектом и уничтожен, а консерватизм выглядит нелепым конструктом, жалкой пародией на прошлое.

Российское общество ни во что не верит и не имеет целей – почему же мы предъявляем претензии к бюрократии за то, что она лишь является зеркалом наших желаний и потребностей? Многие ли из нас вместо стремления обеспечить достаток и безопасность себе, своей семье и своим друзьям, ставят благородные задачи в духе французского Просвещения?..
Когда автору этих строк пришлось стать бюрократом, он наблюдал, как ведёт себя университетская бюрократия. Казалось бы, в Московском университете в ней должна была остаться хоть толика просвещённости... Но нет. Быть может, именно поэтому ответ о желании стать просвещённым бюрократом прозвучал как неудачная и не очень понятная шутка.