Еще будучи цесаревичем, император отмечал злоупотребления в сословной политике своей матери – императрицы Екатерины II. Возможно, если бы не ее внезапная смерть, у него так и не появился бы шанс претворить свою программу преобразований. В высших кругах того времени ходили слухи, что Екатерина II вот-вот отправит сына в тюрьму и передаст трон внуку – будущему государю Александру I.

Дворяне были обласканы императрицей – одна только ее «Жалованная грамота» 1785 года закрепляла за ними широчайшие права. А вот от ее сына Павла, педантичного идеалиста, добра ждать не приходилось.

Но Екатерина умерла, и Павел, взойдя на престол, начал осуществлять задуманное. Историк Василий Ключевский так напишет о его деятельности:

Император потребовал от дворян настоящей работы, нарушив ход их праздной жизни, и потому вошел в историю как «противодворянский царь». Но сам Ключевский, впервые назвавший так Павла I, пояснял это прозвище:

В отместку за жесткие меры о Павле будут вспоминать как о деспоте и даже психе, а всю павловскую политику сведут к «возмездию за 1762 год», то есть за убийство его отца Петра III и незаконное, как он сам считал, воцарение матери. Историк Николай Шильдер скажет: «Новое царствование с первых же дней сделалось отрицанием предыдущего».

Сам же Павел в одном частном письме напишет о себе так:

Разобраться в истинных мотивах императора и сути его преобразований историки решат только ближе к концу XIX века. Так чем же Павел I прогневал дворянство?

Евгений Шумигорский, историк конца XIX – начала XX веков, писал, что сословные привилегии для Павла I были хороши лишь в том случае, если они существовали для пользы государству. А дворяне, по мнению императора, эту пользу давно не приносили. Чтобы сделать из них рыцарей, Павел I решил отменить часть привилегий, которые в «Жалованной грамоте» дала дворянству Екатерина II.

Одной из первых статей грамоты, отмененных Павлом I, стала статья 15: «Телесное наказание да не коснется до благородного». Отныне дворянина могли подвергнуть физическим наказаниям за убийство, разбой, пьянство, разврат и служебные нарушения.

Писатель Серебряного века Георгий Чулков в историко-психологическом очерке «Императоры. Психологические портреты» приводит такой пример наказания, встречающийся в том числе в работе Шумигорского. В мае 1800 года некого штабс-капитана Кирпичникова прогнали через строй с тысячей ударов шпицрутенами (толстыми прутьями) за то, что он допустил нарушения в ношении форменной одежды.

Но, предваряя возмущения своих читателей несоразмерностью проступка и наказания, сам Чулков прибавляет: «Впрочем, при оценке этих фактов надо принимать во внимание нравы эпохи и вообще историческую перспективу. Шпицрутены были и до Павла, и после него». Он их не изобрел, а только вернул в практику воспитательный метод кнута – кнута в прямом смысле.

«Жалованная грамота» Екатерины II давала дворянам большие возможности для организации обществ и собраний, а также для выборов губернских и уездных предводителей дворянства. Такие собрания, по сути, были дворянскими корпорациями, где отстаивались и продвигались интересы сословия.

Статья 59 «Жалованной грамоты» разрешала «в губернском городе иметь дом для собрания дворянства той губернии». Кроме того, у собрания мог быть свой архив, печать, секретарь и казна.

Как пишет советский историк Натан Эйдельман в книге «Грань веков», в каждой губернии при Екатерине II выбиралось около ста должностных лиц, а на всю Россию приходилось несколько тысяч выборных дворянских деятелей.

Павел I решил отменить эти права, в том числе потому, что дворянские съезды длились долго: это сословие, по мысли императора, должно было приносить пользу государству, а не разъезжать по «ярмаркам невест» – балам дворянского собрания.

Губернские съезды император запретил совсем, а уездные ограничил. Как рассказывает Натан Эйдельман, число дворян-избирателей при Павле I сократилось примерно в пять раз, а губернатор получил право вмешиваться в дворянские выборы.

Более того, если раньше дворяне были свободны от податей, то с декабря 1797 года они должны были платить сбор в 1640 тысяч рублей для содержания губернской администрации. С 1799-го этот сбор составлял уже 1748 тысяч рублей, то есть около 20 руб. «с души».

«Подтверждается собранию дворянства дозволение делать представления и жалобы чрез депутатов их как Сенату, так и императорскому величеству на основании узаконений», – витиевато, как нам сейчас может показаться, заявляла статья 48 «Жалованной грамоты». Павел I отменил и ее. Теперь для обращения на высочайшее имя дворянам требовалось разрешение губернатора или генерал-прокурора.

Вместе с тем, именно при Павле I – единственном из российских императоров – на одной из боковых стен Зимнего дворца, под окнами царского кабинета висел почтовый ящик, куда любой подданный – даже простолюдин – мог бросить письмо. Ключ от этого ящика хранился у самого Павла. Каждый день он рассматривал прошения об императорской милости и старался помогать всем, кто обращался к нему.

К концу правления Екатерины II в армии накопилось много проблем – не без участия ее последнего фаворита Платона Зубова. Историк Евгений Шумигорский описывает положение дел так:

При Екатерине II дворяне записывали своих детей с малых лет в полки, и, достигая совершеннолетия, молодые люди уже имели офицерские чины, фактически не служив ни дня. Множество дворян числились больными или в отпусках, чтобы не присутствовать на месте службы. Все это не могло не раздражать Павла I.

Чтобы исправить это, он издал ряд указов, которые в будущем сведутся современниками и многими историками лишь к описанию муштры и новой армейской формы, напоминавшей прусскую.

В 1797 году Павел I объявил смотр всех офицеров и тех, кто не явился, уволил. А в августе 1800 года он запросил списки неслуживших дворян, и многих из них отправил на военную службу. Натан Эйдельман пишет, что в Воронежской губернии на тот момент оказалось 57 дворян, которые «грамоте не обучены, иные проводят дни свои в праздности, но главное и общее почти их упражнение составляет обрабатывание земли и домоводство». Из них 43 человека в возрасте до 40 лет отправили служить.

Павел I запретил представителям дворянского сословия уходить в отставку до получения первого офицерского чина. Если дворянин был уволен со службы за проступки, он не мог участвовать в дворянских выборах и занимать выборные должности. Переходить с военной службы на гражданскую тоже стало непросто: для этого нужно было получить специальное разрешение Сената. Дворян, уклоняющихся от военных обязанностей, император приказал предавать суду.

Гвардейским полкам при императоре тоже пришлось несладко. Павел I считал, что они превратились в привилегированную касту, которая вместо того, чтобы защищать монарха, плела интриги и участвовала в дворцовых переворотах.

Император настаивал на том, чего при Екатерине в этих элитных полках не было, – на строжайшей дисциплине. Ее-то в первую очередь и запомнят современники.

А вот о нижних чинах Павел I отечески заботился. Например, чтобы облегчить условия их службы, он позволил им уходить в отпуск – до 28 дней в году в общей сложности. Еще император впервые ввел зимнюю форму для солдат – казенную шинель, а для караульных – тулупы и валенки.

В дисциплине нуждалась не только армия, но и гражданская администрация, суды. Евгений Шумигорский пишет, что в Сенате к началу царствования Павла I было около 11 тысяч нерешенных дел, накопившихся за долгие годы.

Император не терпел долги, растрату и волокиту среди должностных лиц. Сохранилось много его именных указов и высочайших приказов, посвященных увольнениям и наказаниям нерадивых служащих.

Например, 11 августа 1797 года император издал указ Сенату, по которому тайный советник граф Чернышев исключался из службы за то, что «наделав долгов, отказывается от платежа оных». Другой указ от 1 марта 1800 года, который приводит в своих работах исследователь Елена Волкова, гласил: «Санкт-Петербургской палаты суда и расправы 2-го департамента членов за медленность решения дел повелеваем отрешить, а секретарей судить; на места же отрешенных выбрать и определить немедленно других».

Такие жесткие решения, по мысли Павла I, должны были встряхнуть подданных и мотивировать на прилежное исполнение обязательств. И отчасти ему это удалось: «В канцеляриях, в департаментах, в коллегиях – везде в столице свечи горели с пяти часов утра», – пишет историк Евгений Шумигорский.

Без этого император не видел возможности привести государство к единому благу, которого он желал.

Но сохранились также свидетельства императорской милости к тем, кто работал честно и эффективно. Например, по дороге в Казань император останавливался в Воронежской губернии, после чего издал указ о благоволении владимирскому губернатору:

«Все равно мои подданные, и всем я равно государь» – Павел I считал, что может и должен влиять на отношения дворян и крестьянства. И если дворяне нуждались в строгости, то крестьянам не хватало заботы монарха.

Еще в декабре 1796 года Павел I разрешил крестьянам подавать персональные жалобы на своих помещиков – при Екатерине II это было запрещено. В день коронации 5 апреля 1797 года он издал манифест «О трехдневной барщине», который должен был ограничить эксплуатацию крестьян: отныне они могли работать на помещика только три дня в неделю. Такая сословная политика возмущала дворян: они хорошо помнили приоритеты Екатерины II, которая, по сути, разрешила владеть крестьянами, как рабами.

Противники Павла I, сравнивая эпоху «просвещенного абсолютизма» Екатерины II с его политикой, нередко припоминали ему запрет дворянам учиться за границей. Принято считать, что Павел издал этот указ, опасаясь влияния Французской революции на умы молодых людей. Но исследователь Владимир Базылев считает, что причина в другом.

В павловское время многое было сделано для развития образования в России: разрабатывались проекты новых университетов, гимназий, юнкерских школ при Сенате, совершенствовалась сама система обучения. Например, именно при Павла I появилось деление образования на две ступени – начальную (для детей от 6 до 10 лет) и среднюю (для учеников от 10 до 18 лет).

А зарубежные университеты в это время переживали кризис. Историк Андрей Андреев собрал такую статистику: из 143 европейских университетов, числившихся еще в 1789 году, к 1815-му осталось только 83. При этом экзамены на докторские степени стали лишь формальностью, а ученые дипломы можно было просто-напросто купить. Именно этого пагубного влияния, по мнению Базылева, пытался избежать российский император.

И наконец, самая большая претензия дворянства к Павлу – его указы, регламентирующие внешний вид подданных, порядок их жизни, запреты книг и даже нот. До сих пор именно эти нововведения приходят на ум большинству людей, когда речь заходит о царствовании Павла I.

Эти запреты Павел издавал во многом под впечатлением от рассказов французских эмигрантов о революции. Еще будучи великим князем, он распространил их сначала на Гатчину и Павловск, а после воцарения – на всю страну. Как пишет Евгений Шумигорский, «рассказы и внушения эмигрантов казались Павлу Петровичу новым подтверждением верности его теорий о необходимости военного управления государством».

Справедливости ради надо сказать, что не все эксцентричные указы исходили от самого императора. На его беду, у него было много услужливых помощников.

Старалась не только полиция. В журнале «Русская старина» за 1873 год была опубликована подборка под общим заголовком «Самозванцы-объявители указов императора Павла I. 1800». В ней разоблачались распоряжения, якобы принадлежащие государю. Мошенников, которые распространяли их «с целью лихоимства», ловили и наказывали. Правда, растолковать народу, где указ подлинный, а где ложный, было непросто.

Павел I пытался повлиять на дворян так же дерзновенно, как его прадед Петр I. Вот только элита была уже не той, что раньше, и слушаться императора не желала. В ее глазах он был фигурой, которая идет против дворянских интересов, и потому история Павла закончилась его убийством в марте 1801 года в Михайловском замке. Среди заговорщиков были граф Никита Панин и остзейский дворянин Петр Пален – представители того самого «золотого» дворянства, с которым боролся Павел.

У историков есть много версий – за что именно император был убит: за муштру, притеснения, крестьянский вопрос или разрыв экономических отношений с Англией, дружественной многим дворянским родам. Но наверняка ясно одно: элита в очередной раз сбросила с шахматной доски российской политики неудобного «короля».

В начале XX века поэт-критик и биограф Владислав Ходасевич напишет о Павле как о недооцененном императоре: