Плановые полёты в авиационном полку военно-транспортной авиации в тот осенний день начались после обеда. Такие полёты называют обычно: «дневные с переходом на ночь».
Один за другим, военные Ил-76, в строгом соответствии с плановой таблицей, поднимались в небо. Их долго можно было видеть на большом расстоянии. Постепенно звук турбин стихал, очертания самолёта размывались, растворяясь в пространстве неба. Воздушные корабли уходили на задания.

До моего вылета оставалось немного времени. Я не спеша шёл по рулёжной дорожке к стоянке самолёта командира 1 -й эскадрильи. Укрыв лицо от осеннего ветра воротником лётной куртки, размышлял.
Предстоящее моё задание, в качестве проверяющего, было не сложным.
По существующим правилам лётной работы, каждый лётчик через определённое время проверялся в технике пилотирования. Вот и мне предстояло выполнить контрольный полёт с командиром эскадрильи, у которого вышли сроки проверки. Проверка носила формальный характер и не заботила бы меня, если бы не имела одну особенность.

Командир эскадрильи, с которым мне предстояло взлететь, был наиболее авторитетным лётчиком в полку. Так сложилось, что возраст этого человека не позволял продвигаться ему по должностям – в звании подполковника он ходил уже много лет. При достижении 50 лет наступил пенсионный период, и его документы ушли в вышестоящие штабы на оформление увольнения.

Перед началом полётов я зашёл в штаб полка. Начальник штаба по секрету, сообщил: «на подполковника М. пришли документы на увольнение».

Раздумья не покидали меня. В авиации существуют разные негласные традиции и суеверия. К примеру, «не летать, если ты в отпуске с этого дня», «не летать, если подписан приказ о переводе» и т.д. Как же поступить мне сегодня?

У самолёта подполковник М. доложил о готовности экипажа к полёту. Я решил не брать «грех на душу». Отведя его в сторону от построенного перед самолётом экипажа, сообщил о приказе на увольнение. Анатолий Николаевич, так звали этого офицера, с тоской посмотрел на самолёт. Он не хуже меня знал все негласные правила. В глазах его что-то отозвалось такой болью, что я не стал ни о чём его спрашивать.
- Слетаем? – спросил.
- Слетаем! – с радостью ответил он.
- Экипаж! К запуску! Занять рабочие места!

Наблюдая за действиями этого уже не молодого человека, я с грустью смотрел на его чёткие действия и команды. Весь душевный надрыв этого человека сказывался в его желании выполнить полёт с наивысшим качеством. Это стремление не было показным. Он это делал для себя. Ему важно было поставить свою яркую "точку" в умении управлять этим самолётом.

Техника пилотирования была безупречна. Все элементы полёта Анатолий Николаевич выдерживал в полном соответствии с нормативами оценки «отлично». Я не вмешивался в управление. Правильнее сказать, отстранился от управления, предоставив полную возможность лётчику почувствовать свой самолёт.

Такие полёты, на проверку техники пилотирования, обычно выполняются в «закрытой кабине». Проверяющий закрывает шторку кабины, и лётчик по приборам пилотирует самолёт.
- Эдуард Алексеевич! Не закрывайте, пожалуйста, шторку, – обратился ко мне Анатолий Николаевич.
- Это Ваш полёт, – ответил я ему.

Полёт продолжался всего несколько минут.
Выпущены шасси, – три зелёных огонька приветливо засветились на приборном табло.

Под нами, на земле, в красочном калейдоскопе лесов и полей проплывали знакомые очертания приаэродромной местности.

Руки лётчика уверенно управляли машиной, такой знакомой и послушной за многие годы полётов. Самолёт с точностью выполнял все команды, прощаясь со своим командиром, с которым вместе прошли немало суровых испытаний.

В развороте на посадочный курс, солнечные лучи ярким светом осветили лица пилотов. На щеках этого мужественного человека за штурвалом тонкой бороздкой блеснули слёзы.