Однажды я попала в больницу. В палате травматологии со мной оказались три бабушки. Две из них стали за время пребывания настоящими подружками. У них было много общего: перелом левых рук и проблемы. Их они обсуждали день за днем, только иногда прерываясь на книги Донцовой, которые находили в холле стационара. Звонкие голоса в ярких халатах с большими цветами день за днем звучали о рассаде, будущих летних каникулах внуков. Яркое майское солнце врывалось в палату, и каждое утро начиналось с одного и того же: «Боюсь за Васю, плохо закончит год, совсем ничего не хочет делать», «Надо позвонить Мише, чтобы полил тюльпаны и пионы». Но одно место в палате было всегда в тени – кровать Нины. Грустная молчаливая бабушка, кости которой обтянуты кожей, и обернутая в серый тонкий балахон. Она всегда молчала – не вступала с ними в диалог. А еще она почти не ела (забыла «зубы» в доме престарелых), не могла садиться и не ходила. Только иногда машинально приподнимала голову на звук приближающейся тележки с едой и пыталась сесть. Санитары быстро запихивали Нине пюре в рот, заливали компотом и бежали дальше. Много работы. Рядом с кроватью Нины стояли ходунки. Они были огромные, устойчивые, твердо стоящие на четырех ногах, пылающие жизнью, одиноко поблескивающие на солнце. Врач на обходе всегда говорил Нине: «С переломом шейки бедра надо подниматься с кровати и пытаться хотя бы встать, иначе это плохо кончится». Она молча отворачивала лицо, накрывалась одеялом, зарывалась глубже в кровать, как бы пытаясь скрыться, исчезнуть.

Еще одним событием нескончаемого больничного дня после обхода врачей было время приема гостей. Почти каждый день в мою палату влетали Вася, Миша с букетами пионов в одной руке и пакетами еды в другой. А за ним мужья, внуки и дети: обнимают, болтают, целуют. Однажды к Нине тоже пришли. Сын. Ухоженный строгий мужчина. Он принес виноград и орехи. «Для здоровья», - сказал он маме. Положил подарок глубоко в тумбочку, закрыл, посидел 10 минут, ушел и больше никогда не приходил. Этой ночью я засыпала под всхлипы и стоны. Впервые за месяц моего пребывания Нине было больно.

Перелом шейки бедра у пожилого человека – это, в большей степени, приговор. Спасти ногу может операция, но не каждый глубоко взрослый человек может перенести такую нагрузку: у кого-то не выдержит сердце анестезию, у кого-то в венах тромбы. Безоперационное лечение называется консервативным, если рассматривать этот термин философски, то он будет звучать просто – все оставить как есть. Старик становится недвижимым и очень медленно умирает, особенно, если не хочет жить. Этот долгий томительный беспомощный момент является одним из важных. Кто-то должен вдыхать жизнь в человека в последние месяцы или дни, даже если у этого самого человека нет родственников или они его бросили. В России вопрос паллиативной помощи стоит очень остро. Врачи, чиновники и активисты рассуждают, спорят о ввозе обезболивающих, о создании специальных хосписов, о методах работы. В этих бесконечных прениях зачастую теряется другая сторона проблемы – духовная поддержка, которая не менее важна умирающим, чем лекарство и дом. Как стимулировать сердце медицинского работника, чтобы оно стало работать сильнее и стало больше. Что нужно сделать, чтобы человек искренне захотел помочь другим?

Каждый третий день к нам в стационар на смену выходил санитар Толя. Свое дело он знал, и тщательно выполнял все задания: протирал пыль на подоконнике, мыл до вечера пол, убирал и отмывал утки, ухаживал за недвижимыми, при этом болтая с каждым пациентом, зная историю всякого. С большим удовольствием он находил повод узнать о родственниках больных, об их делах: «Ну что, достроил дед дачу?», «Как внук, не болеет?». Толя был сиротой с отставанием в развитии. По состоянию здоровья эта работа для него – пик карьеры, может быть, поэтому он за нее так держался. А, может быть, по другой причине. Эта его внимательность была еще одним поводом для Нины жить, помимо нечасто пролетающей мимо еды. Она, как и все пациенты, очень любила поговорить с Толей. Тоже рассказывала ему о своей семье, каждый раз это были разные истории: о сыне и внуках, о муже, о дочери. Вчера у нее дома жила собака, а позавчера – кот. Санитар с удовольствием слушал, не замечая резких изменений в семье, и шутил. А пациентка радовалась такому вниманию, и даже смеялась в ответ. Однажды я застала между ними такой диалог. Толю заставили забрать у Нины ходунки за ненадобностью. Новой пациентке в другой палате они были нужнее. Он, уходя, съязвил:
– Проводишь до двери?
Она, не растерявшись, ответила ему:
– Лучше ты меня.