Ольга кругликова
Русский путь и русское беспутство
Язык – зеркало системы мышления, шкалы ценностей и мировоззрения целого народа. В русском языке удивительно многогранным по значению является слово «путь» и множественные производные от него. Путь это символ всего правильного и хорошего, «путный» по-русски значит годный, дельный, толковый. Обличая человека слабого и греховного, всегда указывали на отсутствие у него осознанно выбранного пути – характеристики варьировались от снисходительной «непутёвый» к более жесткой «беспутный». Согрешение мыслилось как растождествление с путем – отсюда «распутство» как обозначение нравственного падения.
В русском фольклоре, в сказках одна из ключевых мифологем – распутье, причем осуществляется выбор не направления движения, а судьбы. Важно, что путь героя русской сказки не бывает хорошим или плохим. Варианты, предлагавшиеся витязю дорожным камнем, вообще были сильно так себе – богатым быть по русскому менталитету грешно, женатым – хлопотно, а мертвым и вовсе бесперспективно. Путь может быть «свой» или «чужой». Найдешь свой – будешь счастлив, прельстишься чужим – погибнешь.
.
Русская политическая философия развивалась вполне в русле фольклорной традиции и отталкивалась от мифологемы «русского пути». Принципиально отрицая существование универсального пути для отдельного человека (одному хорошо быть богатым, другому с любимой рай в шалаше, а третьего хлебом не корми, дай погибнуть за идею – у каждого свои радости), отрицали и универсальный путь народов, глобальный неотменимый прогресс всего человечества. Россия, настаивали отечественные мыслители, благополучна на тех отрезках истории, когда упрямо продирается своим особым, допрежь нехоженым путем, а чуть только собьется с него, польстившись на широкие стези, так впадает в беспутство и распутство.
Блудные сыны "русской идеи"
Апологеты «русского пути» выходили на этот путь всегда тернистыми тропками. Лучшими, величайшими проповедниками, как правило, становились раскаявшиеся грешники, начиная с первоверховных апостолов Павла и Петра: один – «апостол язычников», обратившийся мучитель первых христиан, другой – трижды отрекшийся ученик, искупивший предательство подвигом мученичества.

Все русские политические мыслители традиционалистского православно-монархического толка приходили к этим идеям в весьма зрелом возрасте, пройдя через «горнило сомнения» и отступничество. Путь ненасытно алчущего правды русского интеллигента, во все времена, от Карамзина и Пушкина до Солженицына, это путь слева направо.

Через юношеский европеизм и радикальный либерализм шел к апологетике всеславянского единения Иван Аксаков. От едких политических фельетонов либерального Незнакомца пришел к «Маленьким письмам» националиста-охранителя Алексей Суворин. От утонченной англомании поклонника парламентаризма к яростным проповедям «цепного пса самодержавия» – Михаил Катков. Через дружбу с петрашевцами и каторгу к вдохновенному, поэтическому воспеванию монархического принципа как первоосновы «русского космоса» пролегали искания Федора Достоевского. Что уж говорить о «кающихся марксистах» рубежа веков – целая череда великих имен: Николай Бердяев, Сергей Булгаков, Иван Ильин.
«Я не люблю правых, не падавших, не оступавшихся. Их добродетель мертва и малоценна» - говорит главный герой знаменитого романа Бориса Пастернака.
Эта цитата не случайно станет любимейшей частью интеллигентского фольклора познесоветской и постсоветской эпохи. Потерявшиеся на очередном витке истории блудные сыны России – этой «знаменитой родительницы, мученицы, упрямицы, сумасбродки, шалой, боготворимой, с вечно величественными и гибельными выходками, которых никогда нельзя предвидеть», снова с покаянием возвращались на свой «русский путь».
Лев Тихомиров в юности
Но в этой череде имен есть имя, стоящее несколько особняком. Возможно, потому, что амплитуда его идейных «качаний» достигла абсолютного максимума. Тут речь шла уже не о юношеском недомыслии и его зрелом преодолении, а о полном духовном перерождении. Один из руководителей «Земли и воли», член исполнительного комитета «Народной воли», идейный вдохновитель и автор большинства программных заявлений этой революционной организации. И одновременно автор знаменитой книги «Монархическая государственность», сподвижник Петра Столыпина, пытавшийся стать идейным вождем и глашатаем монархического движения накануне революции.
При этом если реконструировать духовный путь большинства «отступников и ренегатов», как называли их в советское время, мы можем лишь с изрядной долей собственных домыслов, выдвигая версии, сопоставляя их статьи, письма разных лет, обстоятельства жизни, то Лев Александрович Тихомиров, очевидно, не желал оставить нам такую свободу трактовок. Он предпочел объясниться сам, и с современниками, и с потомками. Четко, честно и без купюр.
«Почему я перестал быть революционером»…
Так называлась брошюра, изданная Львом Тихомировым в эмиграции в 1888г. Для того чтобы ответить на вопрос «почему перестал», автоматически пришлось отвечать и на вопрос «как я стал» революционером.
Удивительное свойство русской революции заключалось в том, что люди, стоявшие у её истоков и вдохновлявшие массы, шли в революцию не от плохой жизни, и даже и не от ропота на социальную несправедливость, коей были свидетелями. Юноши разночинцы и дети мельчавшего дворянства, они не только сами не знали настоящей нужды, мало кто из них хотя бы видел её своими глазами. Так было и с Тихомировым. Родился в семье военного врача на Кавказе, окончил гимназию с золотой медалью, поступил в Московский университет. В воспоминаниях сам признает, что, с детства наблюдая жизнь русской армии, лично никогда не сталкивался с примерами жестокости офицеров к подчиненным, а про «тысячи шпицрутенов» читал только в рассказах. Зато читал усердно. В студенческое время – в основном журнальную брань радикальных шестидесятников. Дмитрия Писарева боготворил. Революционными идеями загорелся еще в гимназии.
лев тихомиров
«Нам, молодежи, рекомендовали знание, науку; науку приходилось, очевидно, искать в книгах; книги же создавались на подбор революционные. Таким образом, блистательно достигалась иллюзия, что наука и революция говорят одно и то же. Рекомендуя не прямо революцию, а науку, нас приводили именно к революции».
Первым шагом на этом пути, как всегда, был отказ от веры, и обретение «знания» материалистической философии. Дети, как пишет Тихомиров, приходили в гимназию в основном верующими, но уже через несколько лет гимназического «просвещения» детская вера блекла, а после «наш материализм доходил до полного кощунства».
лев тихомиров
"Вытравливание из нас понятия о Боге, о вечных целях жизни, об эпизодичности земной жизни нашей оставляло в душе огромную пустоту, повелительно требовавшую наполнения, тем более, что, при всей изуродованности, мы все-таки были русские. Потребность сознания своей связи с некоторою вечной жизнью, развивающею какой-то бессмертный идеал правды, непременно должна была быть удовлетворена. И вот, в виде суррогата, является вера в человечество, в социальные формы, в социальный прогресс и будущий земной рай материализма".
«Что мир развивается революциями — это было в эпоху моего воспитания аксиомой, это был закон. Нравится он кому-нибудь или нет, она придёт в Россию, уже хотя бы по одному тому, что её ещё не было; очевидно, что она должна прийти скоро: революция считалась неизбежной даже теми, кто вовсе её не хотел» - так описывал Тихомиров дух своего времени. До серьезной полемики с людьми, ставившими под сомнение непреложность демократических идей, не принято было даже опускаться: «Господствующее большинство печати приняло систему не спорить с ними серьезно, а только высмеивать. Это было могучим орудием борьбы, легким и сильно действующим на публику».

Лев Тихомиров
лев тихомиров
"Мы не имели никакого, ни малейшего подозрения, что революции может не быть"
В университете от чтения Тихомиров перешел к практике революционной борьбы – вел агитацию в рабочей среде как член кружка Чайковского, за что и оказался на скамье подсудимых по знаменитому «процессу 193-х». Приговор – четыре года в Петропавловке.
Кому полезны каторга и ссылка
Достоевский и Солженицын, пережившие духовное перерождение в заключении, впоследствии благодарили судьбу за то, что она провела их через это испытание. Но из таких тягот выходят не сломленными, а возрожденными, только сильные духом. Для большинства политических заключенных, особенно для молодежи, заключение и ссылка были губительны.
«Тюрьма, – пишет Тихомиров, – отрезала меня от отрезвляющего наблюдения действительности и четыре года воспитывала в непрерывном раздражении, в ненависти, на грезах о своем "мученичестве", на фантазиях о кровавых переворотах».
Эти четыре года мучительного вынашивания планов мести заставили Тихомирова сразу по выходе из заключения под административный надзор родителей, покинуть отчий дом и броситься с новой силой в отчаянную революционную борьбу.
Проанализировавшему свой жизненный опыт Тихомирову пагубность заключения для незрелых свободолюбцев была слишком очевидна, так что впоследствии он был одним из инициаторов такого новшества столыпинского времени – осужденных по политическим мотивам молодых людей направляли в качестве наказания не в тюрьму, а работать мелкими чиновниками в системе государственного управления в провинции. Чтобы посмотрели на Россию, которую большинство из них видели только из окон университета, и соприкоснулись с повседневной практикой работы той государственной машины, с которой боролись.
«С 1878 по 1881 год я жил самой оживленной революционной заговорщицкой жизнью» – на Липецком съезде «Земли и воли» в 1879г. Тихомиров поддержит идею террора, а затем станет членом исполнительного комитета радикально-террористического фланга расколовшейся революционной организации. Тихомиров написал программу действий народовольчества, предусматривавшую государственный переворот с целью передать власть учредительному собранию. На Липецком съезде Тихомиров не выступал против идеи цареубийства, поддержав планы покушения на Александра II, но непосредственно в его организации участия не принимал.

СМЕНА ВЕХ...
Осенью 1882 Тихомиров уезжает заграницу, скрываясь от ареста, вместе с П. Л. Лавровым издает «Вестник «Народной воли». Наблюдая практическое применение в политическом быту Франции большинства тех идей, которые так привлекали его в юности, он постепенно приходит к выводу, что «власть честолюбцев» губительная для государства.
лев тихомиров
«Чрезвычайную пользу ... я извлек из личного наблюдения республиканских порядков и практики политических партий…. Развращающее влияние политиканства, разжигающего инстинкты, само бросалось в глаза. Все это осветило для меня мое прошлое, мой горький опыт и мои размышления, и придало смелости подвергнуть строгому пересмотру пресловутые идеи Французской революции. Одну за другой я их судил и осуждал. И понял, наконец, что развитие народов, как всего живущего, совершается лишь органически, на тех основах, на которых они исторически сложились и выросли, и что поэтому здоровое развитие может быть только мирным и национальным...»
После того, как в критическом свете предстали перед мысленным взором недавнего народовольца цели его борьбы, подверглись пересмотру и её средства. «Не сразу я отверг все. Сначала я отбросил самое очевидно глупое, то есть такие нелепости, как терроризм, анархизм». Идея террора показалась Тихомирову бессмысленной: «Одно из двух: или имеются силы ниспровергнуть данный режим, или нет. В первом случае нет надобности в политических убийствах, во втором они ни к чему не приведут». Но эти изменения были лишь верхушкой айсберга – главная работа шла в глубине, и приводила к закономерным итогам:
лев тихомиров
«К возвращению личности религиозного понимания целей жизни мы и должны особенно стремиться ныне. С потрясения этой основы нравственной жизни начались наши социальные приключения. С восстановления значения религии для человечества начнется и выздоровление. Все остальное - внешнее укрепление порядка, власти, прочного действия исторических основ - само по себе необходимо, но все остается без души, без силы, если оживившееся религиозное сознание не даст личности должного руководства для понимания целей жизни. Колыхания мира социального составляют лишь отражение этого возмущения. С умиротворения души начнется оздоровление социального мира»
Вновь обретенная вера и глубоко переживаемое раскаяние требовали выхода в реальную деятельность, в борьбу. С горячностью неофита Тихомиров бросается на новое поприще. Осенью 1888 г. он пишет покаянное письмо Александру III – сыну человека, убийство которого Тихомиров фактически санкционировал как член ИК «Народной воли», объясняет причины своих прежних заблуждений и глубину открывшихся ему новых истин. В ответ он получает прощение и разрешение вернуться в Россию, где первые пять лет по возвращении состоит под гласным надзором полиции. Вернувшись на родину, Тихомиров, прежде всего, едет в Петербург, и отправляется на Заячий остров. Петропавловская крепость, где он провел четыре года заточения, стала также и местом упокоения того, у кого раскаявшийся народоволец приехал просить прощения. Тихомиров не мог начинать новую борьбу, не поклонившись праху Александра II.
Возвращение
Мировая революционная общественность была шокирована действиями Тихомирова. Его отступничество обсуждалось лидерами II Интернационала, что уж говорить о потрясении, которое переживали вчерашние соратники новоявленного апологета Православия и яростного сторонника монархизма.
Предлагая свои услуги русскому правительству, Тихомиров поставил одно условие – он не станет участвовать ни в каких провокациях против своих прежних единомышленников и товарищей по революционному подполью. Весь свой архив, содержавший документы, могущие компрометировать кого-то из прежнего окружения, Тихомиров сжег. Для него была неприемлема роль перебежчика, провокатора, двойного агента. Его борьба отныне была борьбой духа, и оружие у нее одно – проповедь.
Казалось бы, никто не сможет бороться с революционными идеями лучше человека, знающего всю подноготную революционной борьбы?.. Тихомиров развивает бурную деятельность как Глава комитета по делам печати при Столыпине, редактирует легендарные «Московские ведомости». Пишет масштабные исследования «Критика демократии», «Монархическая государственность», «Религиозно-философские основы истории», записки по рабочему вопросу, его брошюры обретают довольно серьезное виляние в рабочей среде. Однако после того как сошел с политической сцены Столыпин, Тихомиров оказался не у дел, удалился от прямой пропагандистской работы для уединенных теоретических изысканий и написания воспоминаний «Тени прошлого».

Лев Александрович Тихомиров пережил октябрьскую революцию, последние 10 лет жизни провел в Сергиевом Посаде, где и скончался в 1923 г. Одним из его последних произведений стала мистическая повесть «В последние дни», ставшая художественным отголоском его исследования «Религиозно-философские основы истории». Повесть была пронизана эсхатологическими мотивами, но в начале 1920-х гг. её автор приходил к однозначному выводу – «последние времена» еще не настали. Последние времена, считал Тихомиров на исходе жизни, у России еще впереди…
В начало материала
Вернуться к теме недели