– Что насчет праздников? – юноша едва поспевал за своим спутником, поскальзываясь на слишком острых камнях. Он не понимал, куда они торопятся и почему фигура в длинном плаще, обгоняющая его примерно на два острых камня, совершенно не заботится о комфорте в пути. В конце концов, рядом течет река, можно было бы взять лодку.
– За нее потребовались бы заплатить, – ему ответили на незаданный вопрос, – А если ты всё ещё убежден, что это всё сон, и я, – в темноте, скрывающей лицо, интонациями угадывалась усмешка, – сон, то цена покажется слишком высокой.
– Это какой, например? – юноша, запыхавшийся от слишком быстрой ходьбы, оглянулся на пройденный путь и удивился, как далеко они, на самом деле, продвинулись. Факт чтения мыслей его не смутил.
– Высокой, – повторил его спутник, не желая больше пояснять, – Что с праздниками не так?
– Наоборот, так, – он перепрыгнул очередной камень с проснувшимся желанием сравнять счет хотя бы в скорости. Ему почему-то страшно не хотелось отставать, – Праздники – это сплошные свет и радость, никакого зла. Люди покупают подарки, делают добрые дела, заботятся друг о друге и любят.
– Кого? – тишина вокруг казалась ещё более оглушительной от монотонного шума реки, и голос из-под капюшона сливался с нею, как ручей, впадающий в океан, полный безучастной печали.
– Что кого? – у него ещё оставалась жажда жизни, ребяческие интонации в голосе, блеск голубых глаз откуда-то из прошлого – с железно-дорожной станции, где он бежал за поездом, провожая девушку.
– Кого любят? – мужчина остановился в темноте и оглянулся на него. Его лицо, безликое, без выразительных черт и мимики, приняло торжествующее выражение – именно так, как обычно принимают торжествующее выражение лица постоянных победителей, без намека на то, что он опередил или выиграл кого-то.
– Друг друга, – юноша растерялся, уже и сам не уверенный, что любят. Ведь любят? Покупают елки детям, копят зарплату на духи и телефоны, готовят индейку в жаркой кухне, открывают шампанское.
– Любовь – это только первобытный инстинкт, – они продолжили свой путь.
– А поэзия тогда…? – любопытные интонации никак не желали исчезать, разбавляя местный пейзаж совершенно неуместной жаждой света.
– Иллюзия того, что можно победить смерть.
– Нельзя?
– Можно. Но для этого нужно умереть.
Юноша оглянулся в поисках таблички с подсвеченной надписью «выход». Ему хотелось нажать кнопку «стоп», проснуться собой прежним, продолжить писать стихи. Он осознал, что так не будет, никогда больше не будет, и, чтобы не сойти с ума от страха, ускорил шаг, пытаясь поспеть за спутником. Лучше плохая компания, чем одиночество в таком месте, как это. Что-то ему подсказывало, что оборачиваться и медлить нельзя – подобно Орфею, он тогда потеряет самое важное.