Ярослав Попов
«СМОГ»: литературный
бунт «застоя»
бунт «застоя»
Как ненадолго возродилась традиция литературных объединений в СССР и кого за мирные митинги отправляли в психбольницы
Предыстория
Организации писателей, объединённые на какой-либо идеологической или эстетической платформе в СССР существовали совсем недолго. Тоталитарный коммунистический режим не мог позволить себе такую роскошь, как творческий плюрализм и свободу мнений в искусстве, поэтому в 1934 году всё буйство литобъединений оказалось под запретом, а единственной их альтернативой стал Союз писателей СССР — официальный орган, который своей целью считал «создание художественных произведений, достойных великой эпохи социализма».
С тех пор, литература в Советском Союзе по большому счёту была разделена на два лагеря: первый был представлен писателями, поддерживающими официальную линию партии и работающими в жанре соцреализма, а второй – разношёрстными авторами-«оппозиционерами», не признавшими вмешательства доктрин коммунизма в литературу. Само собой, последних власть не любила и пыталась разными способами заставить их замолчать.
Так продолжалось вплоть до начала хрущевской «оттепели». Курс на «десталинизацию», выбранный новым первым секретарём, стал для творческой среды знаком ослабления цензуры и преследований. Частично, это было верно, однако «неофициальным» писателям работать было всё равно невероятно трудно: они по-прежнему подвергались гонениям и травле. Самый яркий пример — вынужденный отказ Бориса Пастернака от Нобелевской Премии по литературе в 1958 году.
С тех пор, литература в Советском Союзе по большому счёту была разделена на два лагеря: первый был представлен писателями, поддерживающими официальную линию партии и работающими в жанре соцреализма, а второй – разношёрстными авторами-«оппозиционерами», не признавшими вмешательства доктрин коммунизма в литературу. Само собой, последних власть не любила и пыталась разными способами заставить их замолчать.
Так продолжалось вплоть до начала хрущевской «оттепели». Курс на «десталинизацию», выбранный новым первым секретарём, стал для творческой среды знаком ослабления цензуры и преследований. Частично, это было верно, однако «неофициальным» писателям работать было всё равно невероятно трудно: они по-прежнему подвергались гонениям и травле. Самый яркий пример — вынужденный отказ Бориса Пастернака от Нобелевской Премии по литературе в 1958 году.
«Не читал, но осуждаю!». Пример травли Бориса Пастернака в советской прессе
Незначительно улучшилась ситуация при Брежневе. В эпоху «застоя» разжиревшая бюрократическая верхушка партии стала во многом закрывать глаза на мелкие «выходки» писателей, а на серьёзные «преступления» литераторов реагировала менее жёстко, чем раньше. Именно в таких условиях и сформировалось литературное объединение молодых поэтов «СМОГ».
«Мы будем быть»
«СМОГ» был создан поэтами-«самиздатовцами» Владимиром Алейниковым и Леонидом Губановым в январе 1965 года. Литературное объединение быстро набирало популярность в среде творческой интеллигенции, и в скором времени в небольшой союз друзей-поэтов, стали вливаться другие писатели.
…Мы были поколением, сменившим поэтов «оттепели». Это было время, когда отстранили доставшего всех Хрущёва, открывалась новая полоса советской истории. "СМОГ" стал для меня школой нонконформизма. Мы отказались от публикаций в советских журналах и издательствах, считая советскую литературную машину частью пропагандистского тоталитарного аппарата. Мы сразу стали ориентироваться на «самиздат» и создавали свою «параллельную» литературу.
Юрий Кублановский
поэт, писатель, бывший участник «СМОГ»
Главные фигуры «СМОГа»: (слева направо) Юрий Кублановский, Владимир Алейников, Леонид Губанов, Аркадий Пахомов. 1965 г.
Для современников «смогисты» (так называли себя члены объединения) были эпатажными бунтарями, какими были в начале двадцатого века для массового общества футуристы. Так, например, на одной из первых встреч «СМОГа» в помещении городской библиотеки, был вывешен плакат в траурной рамке, на котором было написано: «Сегодня умерли Евтушенко, Вознесенский, Ахмадулина, Аксёнов, Гладилин, но родились мы». Первая же демонстрация «СМОГа» на площади Маяковского 14 апреля 1965 года проходила под лозунгами «Мы будем быть!»; «Оторвём от сталинского мундира медные пуговицы идей и тем!»; «Будем ходить босыми и горячими!» и «Лишим соцреализм девственности!». Поэты читали свои стихи, пели и призывали прохожих присоединится к их демонстрации. Закончился этот своеобразный митинг походом на Дом Литераторов с целью признания их самостоятельности как творческой организации, принятия в СССР свободы слова и освобождения Михаила Нарицы, Владимира Буковского и Иосифа Бродского.
МЫ СМОГ!
МЫ!
Наконец-то нам удалось заговорить о себе в полный голос, не боясь за свои голосовые связки.
МЫ!
Вот уже восемь месяцев вся Россия смотрит на нас, ждёт от нас... Чего она ждет?
Что можем сказать ей мы, несколько десятков молодых людей, объединенных в Самое Молодое Общество Гениев - СМОГ?
Что?
Много. И мало. Всё и ничего.
Мы можем выплеснуть душу в жирные физиономии «советских писателей». Но зачем? Что они поймут?
Наша душа нужна народу, нашему великому и необычайному русскому народу. А душа болит. Трудно больной ей биться в стенах камеры тела. Выпустить её пора. Пора, мой друг, пора!
МЫ!
Нас мало и очень много. Но мы - это новый росток грядущего, взошедший на благодатной почве.
Мы, поэты и художники, писатели и скульпторы, возрождаем и продолжаем традиции нашего бессмертного искусства. Рублёв и Баян, Радищев и Достоевский, Цветаева и Пастернак, Бердяев и Тарсис влились в наши жилы, как свежая кровь, как живая вода.
И мы не посрамим наших учителей, докажем, что мы достойны их. Сейчас мы отчаянно боремся против всех: от комсомола до обывателей, от чекистов до мещан, от бездарности до невежества - все против нас.
Но наш народ за нас, с нами!
Мы обращаемся к свободному миру не раз показавшему свое подлинное лицо по отношению к русскому искусству: помогите нам, не дайте задавить грубым сапогом молодые побеги. Помните, что в России есть мы.
МЫ!
Наконец-то нам удалось заговорить о себе в полный голос, не боясь за свои голосовые связки.
МЫ!
Вот уже восемь месяцев вся Россия смотрит на нас, ждёт от нас... Чего она ждет?
Что можем сказать ей мы, несколько десятков молодых людей, объединенных в Самое Молодое Общество Гениев - СМОГ?
Что?
Много. И мало. Всё и ничего.
Мы можем выплеснуть душу в жирные физиономии «советских писателей». Но зачем? Что они поймут?
Наша душа нужна народу, нашему великому и необычайному русскому народу. А душа болит. Трудно больной ей биться в стенах камеры тела. Выпустить её пора. Пора, мой друг, пора!
МЫ!
Нас мало и очень много. Но мы - это новый росток грядущего, взошедший на благодатной почве.
Мы, поэты и художники, писатели и скульпторы, возрождаем и продолжаем традиции нашего бессмертного искусства. Рублёв и Баян, Радищев и Достоевский, Цветаева и Пастернак, Бердяев и Тарсис влились в наши жилы, как свежая кровь, как живая вода.
И мы не посрамим наших учителей, докажем, что мы достойны их. Сейчас мы отчаянно боремся против всех: от комсомола до обывателей, от чекистов до мещан, от бездарности до невежества - все против нас.
Но наш народ за нас, с нами!
Мы обращаемся к свободному миру не раз показавшему свое подлинное лицо по отношению к русскому искусству: помогите нам, не дайте задавить грубым сапогом молодые побеги. Помните, что в России есть мы.
14 апреля 1965 года, демонстрация «СМОГа»
На такую невиданную дерзость власть отреагировала резко: многих «смогистов» исключали из институтов, высылали из Москвы или насильственно помещали в психиатрические больницы. Однако, несмотря на это, на протяжении года, до апреля 1966-го, «смогисты» выступали на площади Маяковского ещё
десять раз.
десять раз.
«Я бусы плету,
я знаком с дурачками…»
я знаком с дурачками…»
Главными фигурами «СМОГа» обычно считают четверых друзей-поэтов:
Леонида Губанова, Владимира Алейникова, Юрия Кублановского и Аркадия Пахомова. Из них самым интересным и необычным был первый, как его называли «смогисты» — Лёнечка.
Леонида Губанова, Владимира Алейникова, Юрия Кублановского и Аркадия Пахомова. Из них самым интересным и необычным был первый, как его называли «смогисты» — Лёнечка.
Леонид Губанов
По воспоминаниям современников, личностью он был одиозной и обладал настолько тяжёлым характером, что прожил всю жизнь в одной квартире с мамой — никто больше терпеть его в одной жилплощади не мог. Принимая поэтов в «СМОГ», он не стеснялся в выражениях, и, если ему не нравились стихи, он говорил просто: «Говно!». Один из лучших портретов Губанова дал Эдуард Лимонов в своей «Книге Мёртвых».
«В аккуратненькой трёхкомнатной квартире родителей сидел абсолютно трезвый (Рита [мать Леонида Губанова] настояла, чтоб мы не покупали «бутылку»), вежливый, губастый и лобастый пацан. Никак не похожий на легендарного Лёню, сбрасывающего из окон телевизоры, кусающего за ногу женщину, Пегги, атташе по культуре американского посольства, беснующегося и непредсказуемого. По просьбе Бахчаняна он показал нам свои рисунки, ответил на вопросы. В ходе беседы он стеснительно признался: «Мама, у меня мусор», и только когда вышла из комнаты Рита, как-то вскользь поинтересовался: «А вы, ребята, выпить не привезли?», но, получив подтверждение, что нет, не привезли, потерял к теме интерес. <…> Больше я таким спокойным Губанова не видел. Видел лишь противным, за**истым, непредсказуемым, этаким гнусным характером из фильма о блатном главаре, унижающем ребят»
Эдуард Лимонов
поэт, писатель, публицист
Однако, несмотря на свой ужасный характер, Губанов был талантливым поэтом. Его творчество полностью противоречило официальной партийной программе. В нём была маргинальность, ненависть к безликой массе. Леонид открыто насмехался над толпой и властью, от чего стихи имели откровенно вызывающий и смелый характер. Помимо этого, Губанов отрицал классические литературные нормы и правила, так как метод его поэзии заключался в «потоке сознания», позволяющим наиболее точно выразить собственные мысли и переживания.
Эх, Россия, кровь или дым,
пусть порвет толпа тебя на бинты,
чтоб остался я, жил и жил,
чтоб осталась ты, пуля в жир.
И во всех церквах прозвонят,
и закроют школы – молебен.
И стихи мои прозвенят,
а тебе дадут красный гребень.
Порошок ли сонный не спрошен?
Пять минут подумай о прошлом,
кандалы попробуй на зуб –
все к тебе фальшивых везут.
У твоей кровати не спят,
у твоей подушки – все служка,
и четыре века подряд
у кривой петли – мелочь в кружку,
и задушен тот, кто надушен,
пять минут! Заход! Только слушай.
По всем твоим каменным сводам и сваям,
по всем твоим траурным спорам и сворам
Дуэль превратилась в позорную свадьбу
Морозовой в шубе с раскольником голым.
По всем твоим гадким арестам на место,
по всем твоим шатким глазам для невесты
носили свой крест и мешали для теста
Григория голову... ангела крестным.
По всем твоим дулам и думам, и дамам,
по всем чертежам голубого удара,
по всем мостовым, где смеяться охота,
пройдет анекдотов слепая пехота,
по всем, где записки сложила не в жилу,
по всем подлецам, для которых служила,
по всем, где опять барабан и гримаса,
по всем, кто примазался или при масле.
Я кровь разотру и на белом, и черном,
я сделаю каждого вас – кумачовым.
Пусть кто-то кричит и бренчит кулачками...
Я бусы плету, я знаком с дурачками.
Отрывок стихотворения Леонида Губанова «Дуэль с Родиной»
пусть порвет толпа тебя на бинты,
чтоб остался я, жил и жил,
чтоб осталась ты, пуля в жир.
И во всех церквах прозвонят,
и закроют школы – молебен.
И стихи мои прозвенят,
а тебе дадут красный гребень.
Порошок ли сонный не спрошен?
Пять минут подумай о прошлом,
кандалы попробуй на зуб –
все к тебе фальшивых везут.
У твоей кровати не спят,
у твоей подушки – все служка,
и четыре века подряд
у кривой петли – мелочь в кружку,
и задушен тот, кто надушен,
пять минут! Заход! Только слушай.
По всем твоим каменным сводам и сваям,
по всем твоим траурным спорам и сворам
Дуэль превратилась в позорную свадьбу
Морозовой в шубе с раскольником голым.
По всем твоим гадким арестам на место,
по всем твоим шатким глазам для невесты
носили свой крест и мешали для теста
Григория голову... ангела крестным.
По всем твоим дулам и думам, и дамам,
по всем чертежам голубого удара,
по всем мостовым, где смеяться охота,
пройдет анекдотов слепая пехота,
по всем, где записки сложила не в жилу,
по всем подлецам, для которых служила,
по всем, где опять барабан и гримаса,
по всем, кто примазался или при масле.
Я кровь разотру и на белом, и черном,
я сделаю каждого вас – кумачовым.
Пусть кто-то кричит и бренчит кулачками...
Я бусы плету, я знаком с дурачками.
Отрывок стихотворения Леонида Губанова «Дуэль с Родиной»
Самое Молодое
Общество Гениев
Общество Гениев
«Смогисты» в 1966 году
Под давлением властей объединение просуществовало недолго — 14 апреля 1966 года состоялось последнее совместное чтение стихов, после которого «СМОГ» перестал существовать.
Однако, несмотря на свою короткую историю, «СМОГ» стал самым известным объединением, отказавшимся подчиняться контролю государственных и партийных инстанций. Своим творчеством они показали советскому человеку, что даже в стране с тотальной цензурой возможно существование открытого объединения с творческой свободой и собственным мнением.
Название «СМОГ» имеет множество расшифровок: это и «Самое Молодое Общество Гениев», и «Сжатый Миг Отражённый Гиперболой», и «Смелость, Мысль, Образ, Глубина», и наконец «Смелость, Молодость, Огонь, Горение». Все эти варианты одновременно правильные, так как «смогисты» объединяли в себе каждое из них и были первыми провозвестниками падения тоталитарного коммунистического режима.
Однако, несмотря на свою короткую историю, «СМОГ» стал самым известным объединением, отказавшимся подчиняться контролю государственных и партийных инстанций. Своим творчеством они показали советскому человеку, что даже в стране с тотальной цензурой возможно существование открытого объединения с творческой свободой и собственным мнением.
Название «СМОГ» имеет множество расшифровок: это и «Самое Молодое Общество Гениев», и «Сжатый Миг Отражённый Гиперболой», и «Смелость, Мысль, Образ, Глубина», и наконец «Смелость, Молодость, Огонь, Горение». Все эти варианты одновременно правильные, так как «смогисты» объединяли в себе каждое из них и были первыми провозвестниками падения тоталитарного коммунистического режима.